— Что ты тут делаешь? — стребовала она грозно, но прозвучало неубедительно — запахи отвлекали.
— Есть готовлю. — Не обращая внимания на ее «оружие», парень прошел к плите и встряхнул сковороду, на которой сквозь расплавленный сыр жирно поблескивали желтые глазки яичницы и закручивались волнующими завитками тонкие полоски бекона. — Не все же мне твоим пшеном перебиваться?
— Тебя и на пшено никто не приглашал! — возмутилась девочка.
— А я не в гости.
Наглец, непонятно как проникший в дом через запертую дверь, снял с огня сковородку, накрыл тяжелой чугунной крышкой горелку, и только покончив с этими делами, повернулся к замершей в ожидании объяснений девочке.
— Значит так, Софи. Слушай сюда. С сегодняшнего дня я у тебя квартирую. Комнату мне дашь, какую хочешь, только теплую. Плачу два листра в неделю. Сверх этого даю на продукты. Но покупаешь все и готовишь впредь сама. И да, через день чтоб у меня убиралась. Устраивает?
— И за уголь, — прежде чем успела все осмыслить, четко произнесла она.
— Что? — растерялся зеленоглазый.
— За уголь платишь отдельно и греешься, сколько душе угодно. В комнате будешь в той же, где прошлую ночь спал, только матрас из закрытой спальни на кровать перенесешь. Постели для тебя нет. Или сам купишь, или денег дашь, я куплю. За стирку и штопку буду брать отдельно. А убираться — два раза в неделю, вполне хватит. Устраивает?
— Тебе палец в рот не клади! — будто даже восхитился парень.
Софи его пальцы и даром не нужны были — что другое в рот положить бы и жевать, сладко зажмурившись…
— Тарелки где? — спросил новоявленный постоялец.
Девочка молча кивнула на буфет.
Зеленоглазый достал посуду, разделил на две порции аппетитную яичницу и пододвинул одну тарелку Софи. С хрустом разломил пшеничную булку.
— Присаживайся, обсудим все условия. На сытый желудок сподручнее будет.
Но как ни голодна была девочка, за вчерашний день и хлебной корки не сжевавшая, набрасываться на еду она не спешила.
— Зовут тебя все-таки как? — спросила она, сглотнув слюну.
— Я же говорил: меня не зовут, сам прихожу, — ухмыльнулся квартирант. И не возразишь ведь! — А так — Тьен.
Глава 5
Вопреки опасениям Софи, простуда надолго не затянулась.
Отдохнула, отоспалась вдоволь, наелась, наверное, за весь минувший год, и за четыре дня полностью оправилась от внезапной болезни.
А на пятый так не хотелось поутру вставать ни свет, ни заря и идти в лавку! Была даже мысль сказать хозяину, что она увольняется, и пусть подыщет другую работницу, но, подумав хорошенько, Софи от нее отказалась: у господина Гийома работа постоянная, а щедрый квартирант — явление в их с Люком жизни временное.
— Днем не доедаете, решили ночью подкрепиться?
Тьен появился в кухне, когда Софи кормила братишку ранним завтраком. Остановился в дверях, кутаясь в наброшенное на плечи одеяло, и девочка успела заметить, что повязку он уже снял. Это было сродни одному из тех чудес, о которых вещают в храмах, но она никак не могла набраться смелости и спросить, как ему удалось так быстро залечить рану. Правду сказать, они редко разговаривали, а если и случалось, начинал всегда он. Вот как сейчас.
— Уже не ночь, — сообщила Софи. — Почти шесть. В семь открывается лавка, и мне нужно успеть разложить товар.
Она не говорила раньше, что работает, и парень на время задумался над смыслом услышанного. Но соображал он быстро.
— Малого не жалко в такую рань тащить?
— Он привык.
Как будто у нее был выбор?
Квартирант пожал плечами и ушел к себе. Все их беседы примерно так и выглядели, и новоиспеченную квартирную хозяйку, экономку, кухарку и горничную это полностью устраивало.
Она больше не задавалась вопросом, зачем вернулась тогда в тот переулок. Этот странный парень и без ее помощи обошелся бы, уже понятно, а вот где бы она нашла такого жильца? Мало того, что плату положил более чем достаточную, отдельно давал на еду и на уголь — не только для себя, но и для них с Люком! — так еще и умудрялся быть совершенно незаметным, так, что девочка иногда забывала о том, что в доме есть еще кто-то, кроме них с братом.
Правда, любопытный малыш несколько раз, пока она была занята на кухне, проскальзывал в комнату к постояльцу, и Тьен его не гнал, напротив — заговаривал с мальчонкой, если было, угощал сладостями, но Софи такого не поощряла. Ни к чему это. Они с Люком сами по себе, а квартирант — отдельно.
Каждый день, как стемнеет, парень уходил куда-то — видимо, в центр, где магазины и лавки работали допоздна. Возвращался с покупками. Тащил все к себе в комнату, лишь раз бросив на столе в кухне пакет с ароматной сдобой (хоть и наказал все продукты покупать ей) и два леденца-петушка на палочке — Люку, конечно же. Не считает же он и ее за ребенка?