На этой злорадной мысли Валет отбросил книгу, потушил лампу и завалился в постель.
Через месяц после того, как не стало мамы, с Софи началось неладное. Такое, что и не скажешь никому. Два дня она промучилась, проплакала, гадая, как все будет и с кем теперь останется Люк, а на третий, когда к перепачканному белью добавилась незнакомая, а потому ни с чем не сравнимая тянущая боль внизу живота, не выдержала и пошла к господину Жиро. Доктор, лечивший, но так и не вылечивший маму, и так уже не пользовался у девочки безграничным доверием, а когда он едва ли не рассмеялся в ответ на заявление, что вскоре она, должно быть, умрет, Софи и вовсе готова была бежать прочь из его дома. Но веселье господина Жиро быстро сменилось печалью и искренней жалостью. Пожилой медик тяжело вздохнул и сказал, будто Софи сама не знала, что мама умерла слишком рано. Ну а после уж разъяснил, как сумел. По ходу немного увлекся, забежав далеко вперед и заговорив о том, о чем девочка даже и не думала, а мать, будь она жива, вряд ли стала бы ей рассказывать…
Но одно Софи тогда уяснила четко: напасть эта ей на всю жизнь и ничего с ней не поделать — только терпеть. Иногда «неудобные» дни проходили почти незаметно, а иногда очень тяжело. Но все равно проходили.
В этот раз было терпимо. Так, побаливало немного, и голова кружилась, но последнее, скорее, оттого, что легла поздно и не выспалась: все с платьем возилась, не хотела бросать. А может, еще и на погоду. Ночью снова шел снег. К утру прекратился, но оконные рамы украсились толстым слоем белого пуха, и дорогу, наверное, замело…
Нехотя встав и одевшись, девочка затопила кухонную плиту и поставила на огонь чайник. Проверила, просохли ли с вечернего похода на каток сапоги и варежки, завернула с собой хлеба и набрала в мисочку чечевицы с мясом, чтобы было чем в обед покормить Люка.
Подумав о братишке, вспомнила и о другом, и, тихонько отворив дверь, пробралась в комнату квартиранта. Зима шла на излом, за окнами светлело все раньше, и уже не нужно было зажигать лампу, чтобы осмотреться…
— Стучать не умеешь? — не открывая глаз, спросил Тьен.
От неожиданности сердце в пятки ушло, но Софи сдержалась, чтобы испуганно не ойкнуть.
— Мне книжка нужна, — пояснила она шепотом. — Я ее с собой ношу, Люку нравится картинки смотреть.
Сказки обнаружились на полу, почти под кроватью. Девочка наклонилась, чтобы поднять, когда квартирант вдруг перевернулся на бок и уставился прямо на нее.
— Ай! — то ли растерявшись, то ли опять непонятно чего испугавшись, она попятилась, не удержалась на ногах и шлепнулась на пол.
— Ты чего? — удивился парень.
— Я? Ничего.
Она неловко подползла, схватила книгу и на миг задумалась: ползти, не останавливаясь до двери или все же подняться и выйти по-человечески.
— Оставила бы ты его, — проговорил квартирант, с усмешкой следящий с кровати за ее возней. — Малого. Жалко ведь, пусть отоспится. А я бы присмотрел…
В какой другой день она наверняка отказалась бы. Кто ей этот парень, чтобы доверять ему самое ценное, что осталось у нее в жизни? Но сегодня представила, как потащит сонного малыша по свежим сугробам, когда и самой никуда идти-то не хочется, и согласилась, строго-настрого велев, если что, тут же вести Люка к ней в лавку.
Нельзя сказать, что Валет любил детей. Но нельзя и сказать, что не любил.
Этот, по крайней мере, тихий, не то, что вечно орущие демонята, мешавшие спать на прежнем месте. Да и поладили они вроде: не зря в первый день почти банку малины пацаненку скормил. Но каким бы расчудесным тот ни был, Тьен ни за что не напросился бы в няньки, не приди ему в голову забавная мыслишка.
— Ну что, Люк, — спросил он малого, сперва накормив его до отвала и напоив сладким чаем, — пойдешь со мной на дело? Напарник позарез нужен.
Пойти малой, может быть, и не пошел бы, но поехать «на дело» в салазках, запихнув за щеку леденец и заручившись обещанием свежей «лосадки» накупить еще пирожков и конфет, не отказался.
Двор за ночь засыпало снегом, так что, прежде чем выйти, пришлось браться за лопату и расчищать проход к калитке. Какая-то тетка смотрела из окна соседнего дома, но местных Тьен уже перестал опасаться: если Софи не волнует, что скажут соседи, узнав, что у нее живет какой-то парень, то ему на это и подавно плевать. Жандармам донесут? Так ведь повода нет — мало ли, может, родственник какой.
Тротуары за забором уже размели дворники, присыпали кое-где песком, и салазки жалобно скрипели, когда снег под полозьями сменялся жестким крошевом. Помня, кого бог бережет, Валет решил перестраховаться, а потому от дома сразу рванул к старому парку. Люк заливался смехом: новый ездовой оказался порезвее квелой сестрицы, и мальчишке это понравилось. В парке они покружили пустынными тропками, подергали припорошенные снегом ветки деревьев, скормили прихваченную для такого случая булку жившим на крыше летнего театра голубям и отправились дальше. Спустились к реке, а там уже по узким обледенелым улочкам вдоль доков — прямиком к слободской заставе.