— Ох, дитя, — пламенный лик на мгновение исказился, и вместо своего отражение юноша увидел древнего старца, смеющуюся девушку, ребенка — словно тысяча лиц промелькнула перед ним. — Я — Огонь, и я един во всех своих воплощениях. Иначе как бы я мог ответить на твои вопросы?
Тьену некогда было осмысливать услышанное, хотелось узнать как можно больше, и его собеседник это понял.
— Я забрал тебя, — продолжил он прерванный разговор, — а после вернул обратно.
— Через шестьдесят лет?! — рискуя разбудить спящих в соседней комнате детей, выкрикнул с горечью юноша. — Когда все, кого я мог знать, или умерли или состарились?
— Вернуть жизнь нелегко, — спокойно ответил Огонь. — Проще создать новую. Шестьдесят лет — пять раз по двенадцать. Всего лишь пять, я и так торопился. Двенадцать лет — полный цикл, за который управляющие миром светила, делают оборот и снова занимают то место, где они находились в момент изменения. Три цикла ушло на то, чтобы собрать твою душу. Воля, разум и чувства — по двенадцать лет на каждую составляющую. Один цикл — чтобы восстановить твое тело. И последний цикл — на то, чтобы соединить их вместе. Я торопился, но я сделал все, как нужно и вернул тебя в то же место, тем же ребенком, которым ты был до того, как решил полетать.
— Нет, не тем же. Ты забрал мою память.
— Я забрал твою боль.
— Память, — повторил упрямо Тьен. — Ты забрал у меня мать, отца, друзей… Даже пони.
Он чуть ли не плакал, понимая, какую чушь несет, а огненный улыбался:
— Давай я верну тебе пони, и оставим этот разговор? — предложил он миролюбиво.
— Нет. Верни мне все.
— Тебе это не поможет. — Огонь посерьезнел и потемнел. — Не возвратит тех, кого уже нет.
— Ты знаешь, кто их убил?
— Ты видел, — ответил огненный коротко.
— Тени… Слуги… Чьи слуги, кто их послал?
— Я не тот, кто может ответить на этот вопрос. — Сказал так, что Тьен сразу понял, спрашивать дальше бесполезно: знает, но не скажет.
— Тогда верни мои воспоминания, — юноша был непоколебим в своей настойчивости.
— Хорошо, — сдался огненный. — Но не вини меня потом.
Он встал ровно напротив, сделавшись теперь абсолютным его отражением, повторяя каждый, даже случайный жест, а потом начал медленно приближаться — не шел, а словно скользил навстречу. Сердце забилось в панике, но Тьен уже не мог уклониться, и через мгновение он и Огонь слились в единое целое…
Нечеловеческий крик разнесся по дому, сметая сон.
Софи вскочила и села на матрасе. В кроватке заплакал Люк, и она тут же бросилась к нему, успокоила, уложила снова. Но воцарившаяся тишина не смогла обмануть тревогу. Дождавшись, пока братишка успокоенно засопит и выпустит во сне ее руку, девочка вышла в коридор.
Из щели под дверью соседней спальни пробивался свет.
— Тьен? — Она тихонько постучала. — У тебя все в порядке?
Ответа не последовало, и Софи вошла в комнату.
Постоялец лежал на полу, свернувшись калачиком и тихо, почти беззвучно плакал.
— Тьен. — Она опустилась на колени рядом с ним. — Что случилось? Снова кошмары?
Он не сразу услышал, а услыхав, не понял. Размазал по щекам слезы и посмотрел на нее, словно видел впервые. Затем вдруг схватил за руку, сжав так крепко, что Софи тихонько вскрикнула.
— Его зовут Шарль, — прошептал он. — Шарль. И в клетке у него жил щегол…
Он весь горел и, наверное, бредил. Как знала, что не нужно ему никуда ходить, пока не поправится полностью.
— Вставай, — она потянула его с пола. — Поднимайся, пожалуйста. Тебе надо в кровать. Я заварю липы, и разотру тебя уксусом.
Если к утру не станет лучше, придется бежать за доктором. Софи не думала о том, как станет объяснять присутствие в своем доме постороннего парня — не до того, лишь бы только выздоровел.
— Не надо липы, — попросил он, когда ей кое-как удалось довести его до постели и укутать одеялом. — И уксуса не надо.
— Надо.
— Нет, просто побудь со мной. Просто. Я ничего не возьму, ни капельки, обещаю. Только не уходи.
Тьен заговаривался, и от этого делалось еще тревожнее. Нет, все же нужно будет позвать доктора.
Но это утром. А пока Софи, как он и просил, сидела рядом, позволив парню крепко держать себя за руку — иначе он не спал. Несколько раз она пыталась отобрать у него ладонь, и тогда Тьен вскакивал, испуганно оглядывался и снова хватал ее ладонь и прижимал к горящей щеке.
А ведь ей и самой хотелось спать, и утром, после того, как сбегает за доктором, еще в лавку идти. Когда усталость стала сильнее сомнений, девочка осторожно, поверх одеяла, прилегла рядом с захворавшим квартирантом. Подумалось было, что так можно и самой от него заразиться, но глаза уже закрылись. Она не чувствовала, как Тьен, не просыпаясь, обнял ее и притянул к себе. И не видела, как из открытой почему-то лампы выскочил маленький огонек, спрыгнул со стола на пол и вырос в высокого мужчину в длинном плаще, как на старинных картинах.