— О, простите, бога ради! — Этот налетел на него сам: забавный пухленький коротышка в высоком цилиндре.
— Ничего страшного, — снисходительно улыбнулся Валет.
Вор ловко перехватил потянувшуюся к его собственным часам руку, и за сдавленным воем толстяка никто не расслышал хруста ломающихся пальцев.
— Еще раз встречу, убью, — шепотом пообещал ему Тьен, прежде чем отпустить восвояси.
И плевать, что это уже не Слобода, а чужой, не подчиняющийся законам колоды, район: никто не вправе лишать его честно украденного и портить выходной.
— Ушибся, наверное, — пояснил он растерянно глядящей вслед жалобно скулящему пузану Иветте и парочке остановившихся рядом прохожих.
В кармане остался кошелек незадачливого конкурента. Продолжая прогулку, Валет одной рукой выпотрошил добычу, а сам бумажник незаметно выбросил в урну рядом с лотком, на котором купил Иви карамели.
На набережной, как всегда в погожий теплый вечер, было шумно и людно. Вдоль высокого парапета, отделяющего мостовую от узкой полоски галечного пляжа, прогуливались влюбленные парочки, семейства с детьми и веселые компании. Одна такая компания — не веселая, а правильнее сказать, развеселая — шла как раз перед Валетом и его спутницей: шестеро молодых людей, по всему, студентов, в ореоле незамутненной радости и винных паров, раскачивающимся на волнах ледоколом прорубали себе дорогу в волнующемся людском море.
— Поберегитесь, мамаша, не то ножки отдавим… Вай-вай-вай, какой милый малыш! А подрастет, шнобель будет как у папы… Ничего, сударь, ровным счетом ничего — у вас выдающийся профиль… даже слишком… Эй, красавица, обернись! Ох, ты ж… Нельзя же так вводить в заблуждение! Вуаль вам пойдет, барышня. Двойная!
Дежурившие под фонарями жандармы глядели на юнцов, насупив брови, но порой и они не могли скрыть улыбки: молодо-зелено, пьяно-весело.
— Ты погляди, какая куколка!
Тьен равнодушно скользнул взглядом по худенькой фигурке цветочницы, которую взяли в кольцо расшумевшиеся гуляки: нашли к кому привязаться — девчонка совсем, еще и с пацаненком мелким на прицепе.
— Подари розочку, красавица!
— А лучше две!
— Давай уже все!
По реке, дав протяжный гудок, проплыл пароход, привлекая к себе всеобщее внимание. Из трубы валил густой белый дым, но никто не замечал его в свете праздничной иллюминации. А на палубе устроился оркестр, и веселая музыка и смех заглушали работу двигателей. Плавучий остров счастья…
— Потанцуем?
Негромкий вскрик заставил Валета отвернуться от реки туда, где один из распоясавшихся кутил схватил перепуганную девчонку за руку, оторвав от цеплявшегося за нее малыша, и закружил под хохот своих товарищей. Завертел так, что корзина с розами не удержалась в слабых тоненьких пальцах, выскользнула и то ли сама взлетела вверх от неловкого движения, то ли кто из приятелей «танцора» подтолкнул так, что она взмыла к темному небу, и цветы осыпались на головы завизжавшей от восторга компании. Одному из парней досталась сама корзина вместо отсутствующей шляпы, что вызвало новый взрыв смеха и у его друзей, и у прогуливавшихся поблизости. Даже суровые жандармы улыбались. Только не девчонка-цветочница.
Когда разудалые студенты, оставив ее, двинулись дальше, досаждать другим гражданам, она притянула к себе чудом не расплакавшегося в этой канители малыша, подобрала брошенную корзину и, опустившись на мостовую, принялась собирать рассыпавшиеся розы. Но, к несчастью, цветы к тому времени были уже безжалостно истоптаны.
— Купим шипучки? — Иви потащила Тьена к навесу, под которым торговали содовой водой с сиропами, но вор оттолкнул ее руку. Взгляд намертво прилип к расстроенному личику девчонки.
Не плачет. Закусила губу, вздохнула, зажмурилась. Подняла с брусчатки дивом уцелевшую розу, прижала к себе бережно, как минуту назад мальчишку — брата, судя по всему, как и она сама русоволосого и голубоглазого. Нашла еще одну. Подняла… Тяжелая алая головка какое-то мгновение держалась на стебле, а потом тот надломился, и бутон уныло повис.
Вспомнилась cлобода. Месяц или полтора назад. Сутолока у аптеки, зареванная малявка, пузырек с касторовым маслом.