Но может, и нормальный фильм был, просто Тьен весь сеанс не о том думал. В итоге, когда свет зажгли, подошел все-таки к таперу, поздоровался. Шарль его узнал… Не совсем узнал, а по музею вспомнил. Малому разрешил на клавиши понажимать…
И на следующий день они с Люком гуляли. Взяли извозчика и в частный зверинец поехали: в кинотеатре накануне афишку видели. Зверинец маленький, слонов и жирафов в нем не держали, зато чистый, теплый, звери — мартышки, еноты, лама, козочки какие-то — все сытые и ухоженные, не то, что в загоне при ярмарочном поле. После зверинца с Лансом встретились, поболтали немного. Шут на работу уже не жаловался, хоть Тьен и ожидал, что теперь еще из-за непогоды брюзжать начнет. Нет, наоборот, всем доволен. Особенно тем, что Манон его в кои веки не распекает, а радуется, что он наконец-то «человеком» стал. По дружбе у Тьена денег занял до следующей зарплаты, сказал, Манюне колечко купить для полного счастья. Не обручальное, конечно, но… чтобы было, значит.
Затем у Софи в лавке крысы обнаружились, целый выводок, и хозяин временно прикрыл заведение, пока не потравит, а мелкой три выходных кряду отпустил. Как раз вовремя: Тьену теперь не нужно было с Люком таскаться, а можно было самому выбраться. Деньги пока не кончились, но о будущем тоже думать надо.
С утра вышел, погулял неплохо так. К обеду уже на фунт шоколада и бутылочку легкого вина хватило, еще и на гусиный паштет осталось и… ну, на безделушку одну. Думал, придет домой к ужину, посидят, винца выпьют. Может, поговорят нормально.
Размечтался.
Только переступил порог, как услышал незнакомый голос с кухни. Зашел осторожно, остановился в дверях…
— Тьен писол! — радостно сдал его напарник.
Пришлось показаться. Заодно и посмотрел, кого там нелегкая принесла.
— Это Тьен, — смущенно представила его Софи сидящему за столом мужчине с жиденькими усиками и наметившейся в неровно стриженных каштановых волосах проплешиной. — Я тебе о нем говорила. А это… — она почему-то запнулась, и вор заподозрил неладное. — Это мой отец.
Вона как. Вор, не выказывая пристального внимания, бегло оглядел гостя. По тому, что рассказывала о нем Софи, как и по тому, чего она не рассказывала, Тьен давно уже составил представление о блудном папаше, а сейчас лишний раз в нем утвердился.
— Рад познакомиться, — кивнул он, вполне учтиво, но без помянутой радости. — Надолго вы… к нам?
От в последний момент вверченного «к нам» любящего родителя передернуло, но, к чести своей, лицо он сохранить сумел.
— Мой поезд отходит в пятнадцать минут пополуночи, — ответил спокойно. — Так что в одиннадцать вынужден буду уйти.
— Жаль, — сказал Тьен. Вот сейчас получилось почти радостно.
Но продолжать беседу вор не стал. Оставил на столе конфеты и паштет, пожелал приятного аппетита и пошел к себе.
Первым делом зажег лампу.
— Рассказывай, — потребовал у трепещущего огонька. — Заходил этот? Обсматривал все тут, да? Обнюхивал?
— Наглеешь, — огрызнулась, спрыгнув на пол, соткавшаяся из пламени девчушка лет пяти. Поправила короткую пышную юбочку, подтянула бантики на тонких косичках, и, недовольно поджав губки, заявила: — Я к тебе в служанки не нанималась!
— Заходил? — повторил вопрос Тьен.
— Зашел бы, — хрипло пробасила «крошка». — Софи не пустила. Сказала: «В чужое жилье без приглашения не входят».
Огонь настолько точно скопировал голос девчонки, что юноша вздрогнул от неожиданности.
А мелкая у него все же умница. Тьен по-настоящему чувствовал себя в безопасности в этом доме, а потому никаких особых тайников не придумывал: деньги лежали одной пачкой вместе с бельем, а пистолет, завернутый в полотенце, — под матрасом. Ринься папаша обыскивать комнату квартиранта, наверняка нашел бы и то, и другое, и разговор вышел бы потом очень неприятный. Впрочем, если бы и не нашел, если бы только смог отодвинуть девчонку, прикрикнуть, мол, цыц, малявка, и по-хозяйски влезть в «чужое жилье», уже тогда все иначе сложилось бы. Но не та порода.
Хороший вор «видит» клиента задолго до того, как запустит руку в его карман. Случаются — редко, но случаются — такие, к которым даже не подходишь, еще и на другую сторону мостовой от греха подальше перебежишь. А есть и такие, что хоть в открытую обрабатывай. Только скажешь: «Ша!», а он уже стоит и не шевелится. Но стоит отойти на шаг, как за твоей спиной «Караул!» орут, и тут уж беги, пока ноги не устанут. По производимому впечатлению, отец Софи подходил больше ко второму типу.