— Привет, Роман! — здоровается она.
— Привет, — перевожу взгляд с Луны на Дункана и снова на Луну. — Что ты делаешь?
— Дункан учится в моем классе и просто провожал меня в парк.
Дункан смотрит на меня, на его лице улыбка, как будто его только что короновали.
— Привет, Роман.
— Я мог бы проводить тебя до парка. Ты меня не дождалась, — ворчу я Луне.
Она хмурится, глядя на меня, ее серые глаза темнеют, превращаясь в серебряные озера.
Луна ничего не говорит, только вопросительно смотрит на меня.
— О, все в порядке. Я все равно собирался в парк, — говорит Дункан невинным и глупым голосом.
Тупой Дункан. Дебильный Дункан.
Я поворачиваюсь к нему лицом. Протянув руку, хватаю его за предплечье и тяну к качелям на другой стороне игровой площадки. Луна смотрит на меня с любопытством и немного нервно.
— Роман? — окликает она меня с дрожью в голосе.
Я игнорирую ее, оттаскивая Дункана далеко-далеко от Луны.
— Роман! Что ты делаешь? — спрашивает Дункан, вырывая свою руку из моей.
— Держись от нее подальше, — рявкаю я, когда мы оказываемся на достаточно безопасном расстоянии от нее. — Держись подальше от Луны.
Дункан отступает на шаг, пиная ногами камни, когда ярость в моем голосе застает его врасплох. Я не злой ребенок. Обычно я игривый. Тот, кто ладит со всеми. Но не с этим. Не с Луной.
— Что? — Его глаза расширяются, превращаясь в большие круглые тарелки, занимающие все пространство его лица.
— Держись подальше от Луны. Ты ей не понравишься.
Он хмурится и его губы медленно растягиваются в оскале.
— Откуда ты знаешь? Ты можешь читать ее мысли или что-то в этом роде?
Я снова хватаю его за руку, на этот раз сжимая до тех пор, пока не убеждаюсь, что Дункан чувствует боль.
Он вздрагивает.
— Держись от нее подальше, Дункан. Иначе я расскажу всем, что ты мочился в постель почти каждую ночь в летнем лагере в прошлом году.
Краски исчезают с его лица, оставив призрачно-белый оттенок.
— Ты бы так не поступил.
Я киваю головой.
— Она не твоя, чтобы нравиться тебе, Дункан.
После этого я отворачиваюсь от него и иду через груды камней. Из-за этого ходьба всегда становится медленнее, и мне приходится поднимать ноги, чтобы сделать следующий шаг. Это еще больше усугубляет мой гнев.
— Что ты сделал? — спрашивает Луна, не сводя глаз с Дункана, когда он отворачивается в другую сторону. Мальчик не оглядывается на нас, направляясь к своему дому на другой стороне озера.
— Ничего, — ворчу я, пиная камни и наблюдая, как пыль вздымается вокруг моих ботинок.
— Это не выглядело как ничего. Ты выглядел сумасшедшим.
Я смотрю на нее. Открываю рот, чтобы сказать ей что-то, не знаю что, когда к нам подходит Харпер.
— Привет, ребята.
Луна поворачивается к сестре.
— Привет.
— Как прошел твой первый день? — Харпер обнимает Луну за плечи.
— Хорошо. Я встретила новых друзей.
Харпер улыбается.
— Я тоже. Готова отправиться домой? У тебя ведь сегодня балет?
Я хмурюсь.
— У тебя сегодня балет?
Я хотел побыть с Луной. Спуститься на пристань и посидеть с ней вдвоем у воды в один из последних прекрасных дней в году.
Я просто хочу быть рядом с ней.
— Да, — неподдельное волнение озаряет ее лицо.
Я улыбаюсь вместе с ней. Улыбаюсь ей. Но внутри какая-то часть меня чувствует себя потерянной.
— Что ты делаешь? — спрашивает Нора со своего велосипеда.
Я не отвечаю, поэтому она звонит в свой колокольчик, который находится у нее на руле, затем звонит снова, и еще раз.
Я резко останавливаюсь, напугав ее до такой степени, что ее велосипед едва не заваливается на бок. Делаю огромный шаг вперед и кладу руки на руль, удерживая ее в вертикальном положении.
— Перестань раздражать.
— Перестань меня игнорировать! Я спросила, что ты делаешь. Ты выглядишь так, будто кто-то пнул твою собаку; только у нас нет собаки, так что это не может быть так. Что еще?
— Ничего, — вру я.
Но что-то есть.
Недавно Луна уехала на мамином «Олдсмобиле»5. Я успел лишь мельком взглянуть на нее, но ее длинные дикие волосы были собраны в тугой пучок на макушке. Луна помахала мне рукой, когда проезжала мимо.
У меня сейчас плохое настроение, и я не знаю, почему.
Хотя знаю, просто не хочу этого признавать.
— Скажи маме, что я собираюсь встретиться с ребятами в парке.
— Можно мне пойти с тобой? — спрашивает Нора, почти забыв о своем падении. Она снова кружит по нашей подъездной дорожке, вставая на ноги, чтобы быстрее крутить педали.
— Не сегодня, Нора.
— Но мне скучно, — хнычет она. — Луна ушла на балет. Мне нечем заняться.
«Я знаю».
— Хочешь ловить лягушек вместе с нами? Больших, склизких, с огромными черными глазами? Может быть, ее язык вылезет и обхватит твои пальцы.
— Фууууууу, — кривит лицо от отвращения Нора. — Неважно. Я не хочу тусоваться с вами, ребята.
— Я вернусь до наступления темноты, — обещаю я, обхватываю руками руль и поднимаю велосипед в вертикальное положение.
Я опускаюсь на сиденье и лечу по дороге. Огни домов освещают дорогу слева от меня, а кукурузные поля справа остаются затемненными от заходящего солнца. Я держусь левой стороны. Тени на кукурузных полях всегда пугают меня.
За углом появляется парк, и я вижу вдалеке своих друзей. И уже собираюсь повернуть в их сторону, как вдруг мой велосипед начинает думать сам по себе. А может, это и не мой велосипед вовсе. В итоге я сворачиваю направо, в сторону города, где на двух улицах теснятся все маленькие магазинчики и предприятия. Съезжаю с бордюра, когда пересекаю улицу. Затем поворачиваю руль, чтобы въехать на бордюр на другой стороне улицы, и оказываюсь перед единственной танцевальной студией в городе. Опускаю ногу на землю, скользя по тротуару и издавая громкий звук «кшшшшшш», когда подошва моего ботинка скользит по песчаному покрытию.
Я соскальзываю с велосипеда и прислоняю его к фонарному столбу на углу. Палевый лабрадор смотрит на меня с соседней скамейки. Я подхожу к нему и глажу по голове.
— Привет, Билли, — чешу его за светлым ухом и улыбаюсь, когда пес от удовольствия наклоняет голову набок.
Билли — это собака мистера Соренсона. Лабрадор обычно коротает вечера здесь, пока мистер Соренсон идет в магазин наживки через дорогу, чтобы подготовиться к утренней рыбалке. Он один из тех, кто проводит большую часть дня на воде, и его лодка первая на озере по утрам. И тот всегда старается поймать самую лучшую рыбу.
Билли даже не нужно привязывать. Он просто подходит и ложится на скамейку. Все в городе знают Билли и мистера Соренсона. Думаю, псу даже нравится это место, потому что иногда местные жители угощают его.
После нескольких поглаживаний отряхиваю руку от его светлой шерсти и иду в сторону танцевальной студии. Окна здесь большие, и я могу видеть все помещение с улицы. Никогда не был здесь раньше, никогда не заходил внутрь. Но предполагаю, что именно сюда отправилась Луна, поскольку это единственная студия в городе.
Я замечаю ее маму, сидящую на скамейке, прикрепленной к стене, которая тянется от одной стороны комнаты до другой. На ее лице улыбка, которая сияет так же ярко, как и ее цветастое платье. Я прослеживаю за ее взглядом, останавливаюсь на Луне.
«Ух ты».