Я не могу на нее смотреть. Стыд и смущение захлестывают меня. Но другая часть меня не испытывает ни стыда, ни смущения, потому что мне не хочется, чтобы она кому-то еще нравилась. Если честно, я не хочу, чтобы кто-то с ней даже разговаривал.
— Я сказал ему, что ты не можешь ему нравиться.
Я чувствую, как ее глаза впиваются в мои, в ее взгляде шок и намек на гнев. Наконец, смотрю на нее. Ее глаза обжигают меня, причем настолько, что мне приходится моргнуть, чтобы избавиться от боли.
— Почему? — Ее голос отдается эхом вдалеке, отражаясь от песка, воды и моего сердца.
— Потому что я не хочу, чтобы ты кому-то нравилась.
— У меня не может быть друзей? — повышает голос Луна.
Я качаю головой, слишком уставший, чтобы вдаваться в подробности.
— Ты не можешь ему нравиться, Луна. Ты мой друг. Я не позволю ему.
— И что ты сделаешь? Побьешь его? Подставишь ему подножку?
— Если придется, — серьезно говорю я.
Она смеется, в ее голосе недоверие. Как будто я на самом деле не стал бы кого-то бить. Ради нее я бы это сделал.
Ради нее я готов на все.
От одной этой мысли у меня по рукам бегут мурашки.
— Иногда мне кажется, что я тебя откуда-то знаю, — говорит Луна, подходя ко мне ближе. Наши руки теперь вровень, ее прохладная кожа прилегает к моей.
Я смотрю на нее.
— Это невозможно. Я только что встретил тебя.
Она кивает.
— Я знаю. Но моя мама называет меня старой душой.
— Что такое старая душа? — нахмуриваю брови. Странно так кого-то называть.
— Типа, я должна была родиться раньше своего времени или прожить жизнь до этой. В любом случае, мне кажется, что я тебя знаю. Может быть, мы были знакомы в прошлой жизни. Тебе так не кажется?
Я обдумываю ее слова. Безумие думать, что мы встретились и знали друг друга в прошлой жизни. Возможность того, что наши жизни каким-то образом соединились в этом маленьком городке в Висконсине с целым миром вокруг нас. Возможно, нам было суждено встретиться.
— Моя мама говорит, что, когда ты узнаешь свою половинку, ты сможешь почувствовать ее в пальцах рук и ног. В груди будет ощущение, что тебе не хватает воздуха и в то же время его слишком много. Что мир остановится, рябь на воде успокоится, а все остальное в мире перестанет существовать. — Глаза Луны широко раскрыты, словно все, что рассказала ей мама, она чувствует. До самых костей. — Разве ты этого не чувствуешь? — снова спрашивает она.
Я делаю глубокий вдох, позволяя своей нерешительности, беспокойству и всему, что было внутри меня, выйти вместе с воздухом из легких.
— Я чувствую.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЛУНА
— У тебя есть все необходимое? — спрашивает мама из гостиной. Она вяжет плед и довязывает последние несколько рядов. Это красочный несочетаемый узор из жженых оранжевых, коричневых и кремовых цветов.
— Ага! — трясу бумажным пакетом, полным конфет.
— Ладно, веселитесь!
Я выскакиваю за дверь в своих зимних ботинках и красном пальто, застегнутом до горла.
Завтра День святого Валентина.
Для школы мы делаем классные коробочки, чтобы раздавать валентинки другим нашим одноклассникам. Я делаю специальную открытку на День святого Валентина для Романа, хотя он на год старше меня. Прыгаю через двор, стараясь ступать по уже сделанным следам на снегу. Мои ботинки хрустят при каждом шаге, снег уплотняется с каждым толчком моего веса.
Дверь открывается еще до того, как я успеваю постучать. Яркая улыбка Норы и тонкие кудряшки подпрыгивают от возбуждения.
— Мой папа сегодня возвращается домой!
Мои глаза расширяются. Вот это да. Я вроде как забыла, что у Романа есть отец. Его мама так хорошо заботится и о Романе, и о Норе, что трудно поверить, что у него вообще был отец.
— Вау. Правда?
Я захожу внутрь, от холодного воздуха у меня сводит ноги.
— Да! Мы рассказали ему о тебе. Поэтому тебе придется прийти на ужин завтра. Я бы сказала, сегодня вечером, но он вернется домой очень поздно. Моя мама уже сказала, что все будет в порядке, если ты поужинаешь с нами. Ты хочешь? — Слова вылетают из нее стремительной чередой. Я едва успеваю за ней, ее волнение заставляет ее дрожать передо мной.
— Эм, да, если мои мама и папа не против.
— Хорошо! — Нора начинает идти через свой дом, ее красная футболка с ярким белым сердечком в центре сияет мне. Пахнет банановым хлебом и шоколадным печеньем, и, как по команде, у меня урчит в животе.
Затем появляется он.
— Я слышу, как урчит у тебя в животе из соседней комнаты, — поднимает бровь Роман.
Я кладу на стол сумку, полную конфет и припасов, и чувствую себя немного неловко.
Роман стал моим лучшим другом. То есть Нора — моя лучшая подруга. Но Роман — это нечто совершенно иное.
Он как будто часть меня.
— Хочешь печенье? Они еще теплые, — Нора берет одно с подставки для охлаждения и, перебрасывая его из руки в руку, подходит ко мне. — Держи.
Я беру его у нее и откусываю, печенье рассыпается, как только попадает мне на язык. Шоколадная крошка все еще тает, и я чувствую, как липкая слизь растекается по моим губам.
— У тебя... — Роман поднимает руку, но опускает ее, когда мы слышим шаги его мамы. — У тебя шоколад на губах.
— Отлично! Ты здесь! Давайте начнем делать эти валентинки, а?
Мы все сидим за кухонным столом и уплетаем печенье и банановый хлеб, пока мама Романа помогает нам делать наши коробки. Мы можем раздать валентинки другим детям в классе и сделать классную коробку, какую захотим. Моя полна розовых, красных и белых цветов с розовой блестящей окантовкой. У Норы коробка похожа на мою, только она добавила фиолетовые цвета, а вместо розового блеска использовала красный блеск.
Роман отказался от всех этих блесток и розовых цветов. Он выбрал красные и синие цвета, а по бокам приделал картонные колеса, чтобы получилась машина. Сверху открытая щель, чтобы люди могли положить свои валентинки прямо в машину.
У нас уходит большая часть дня на то, чтобы собрать коробки и подготовить конфеты для раздачи нашим одноклассникам. К тому времени, как мы заканчиваем, мои руки липкие от клея, стол завален обрывками бумаги, темное дерево усыпано блестками, а зубы пульсируют от всех сладостей.
Выглядываю на улицу, и мои глаза расширяются, когда я вижу полную темноту.
— Мне лучше пойти домой, пока мама не пришла за мной. — К тому же мне хочется закончить валентинку Романа, а я не могу этого сделать, когда он сидит за столом прямо напротив меня.
Словно зная, что я думаю о нем, он смотрит мне в глаза.
— Ты не можешь остаться на ужин? — спрашивает Нора. Мне жаль ее. Мне нравится проводить с ней время, и я постоянно это делаю, но иногда чувствую, что мои разум и тело тянутся к Роману.
Каждый раз.
— О, не сегодня, Нора. Папа сегодня возвращается домой. — Ее мама проводит пальцем по одному из локонов Норы, оттягивая его вниз и отпуская. Я наблюдаю, как он поднимается и несколько раз подпрыгивает.
— Хорошо, — ворчит Нора.
Роман все еще наблюдает за мной, и я замечаю, что в последнее время это происходит все чаще и чаще. Мы наблюдаем друг за другом. Смотрим друг на друга.
Скрежещущий звук, издаваемый ножками деревянного стула Норы, который отодвигают от пола, выводит меня из транса. Я поправляю свою полосатую рубашку и расклешенные джинсы и встаю, чтобы собрать свои вещи.
— Спасибо, что разрешили мне прийти, миссис Холл.