— Что я тебе говорила, Луна, зови меня Голди. Или мамой, мне все равно.
Я улыбаюсь ей, радуясь, что она стала для меня как вторая мама.
Я снова надеваю ботинки и пальто и с сумкой в руке направляюсь домой.
На следующее утро я надеваю свою бархатную красную юбку и белый топ. В кои-то веки первая выхожу на улицу, ожидая, когда остальные трое появятся, чтобы отправиться в школу. Мой рюкзак плотно сидит на плечах, а в передний карман засунута валентинка для Романа. В руках у меня сумка с коробкой и конфетами.
Вскоре выходят все остальные, полусонные и закутанные в зимнюю одежду. В феврале в Висконсине холодно. Я думала, что зимой в Иллинойсе холодно, но в Висконсине это совершенно другой уровень. Почти все дни стояла минусовая температура, что не позволяло проводить время на улице. Я не могу дождаться лета. Надеюсь, этим летом снова смогу провести его на озере вместе с Романом. Надеюсь, мы сможем делать это каждое лето до конца наших дней.
— Готова? — спрашивает Харпер. Поскольку она учится в средней школе, она ничего не делает на День святого Валентина. Но все равно одета в красное платье. Я закрепила волосы заколкой в форме сердца.
Волосы Романа сегодня необычно уложены, а локоны Норы убраны назад ее собственными заколками.
Мы идем молча, наши ноги с трудом пробираются по толстому снегу. Мои щеки горят от холодного ветра, и я прячу лицо за воротом пальто. Нервы начинают сдавать, как только в поле зрения появляется школа. Я потратила столько времени на открытку для Романа и надеюсь, что она ему понравится.
«А что, если нет?»
«Что, если он не подарит мне ее?»
— Увидимся после уроков, — говорит Харпер, перебегая улицу в сторону своей школы.
Мы все заходим внутрь, и Нора спешит к своему шкафчику. Роман собирается направиться к своему шкафчику, когда я обхватываю его руку, покрытую пальто, своими ледяными пальцами.
— Подожди.
— Что такое? — Его нос и щеки покраснели от холода, а волосы выглядят мокрыми от зимнего инея.
Я снимаю рюкзак с плеча и достаю открытку, которая выглядывает из переднего кармана. Открытка в форме сердца, с красной и белой папиросной бумагой на лицевой стороне. Черным маркером я написала на лицевой стороне «С Днем святого Валентина».
Дрожащими пальцами я протягиваю Роману открытку. Мгновение он смотрит на нее, его карие глаза темнеют и светлеют одновременно.
Роман берет открытку, держа ее обеими руками, переворачивая с одной стороны на другую. Потом смотрит на меня, на карточку и снова на меня. Просовывает палец под сгибом, раскрывая открытку и опускает взгляд на мои девчачьи закорючки.
Розы — красные,
Фиалки — голубые,
Возможно, я просто твой друг,
но ты мне нравишься.
Будешь ли ты моим Валентином, Роман?
Это признание в моих чувствах, и не очень поэтичное. Но мне не хотелось заходить так глубоко, как подсказывало мое сердце. Думаю, если бы я рассказала ему, что на самом деле чувствую, он бы сбежал.
И я бы хотела, чтобы он не пялился на нее так долго. Кажется, Роман даже не моргает, пока карими глазами изучает шершавую розовую бумагу. Затем складывает ее, немного грубее, чем нужно. И смотрит на меня. Его взгляд немного потерянный, но и немного обретенный. Как будто он хочет мне что-то сказать, но не знает как. Я хочу спросить его, уже собираюсь это сделать, даже приоткрываю рот, вопрос вертится у меня на языке, когда раздается звонок.
— Мне пора, — говорит Роман, взваливает рюкзак на плечо и без лишних слов идет к своему шкафчику, зажав в левой руке мою открытку.
Слезы наполняют мои глаза, пока я стою там. И чувствую себя потерянной, растерянной. Не знаю, почему его реакция была такой. Такой холодной. Неужели я ему действительно не нравлюсь? Роман считает, что даже быть моим Валентином на дурацкий праздник — это так ужасно, что он едва может со мной разговаривать?
«Он даже не подарил мне открытку».
Слеза вытекает из моих глаз, щекочет щеку и скатывается к губам. Смахиваю ее, смущенная тем, что я новенькая, плачущая в коридоре в День Святого Валентина.
— Ты в порядке? — спрашивает меня одна из сотрудниц офиса, осматривая почти пустой коридор.
Киваю, едва удостоив ее взглядом, пока иду к своему шкафчику. Все, что мне хотелось сделать, это рассказать ему о своих чувствах, но он считает меня такой несимпатичной. Как будто я какая-то уродка. Чудовище.
Может, он вовсе не тот, за кого я его принимала?
— Луна!
Слышу, как голос Романа зовет меня по имени с дороги. Я не стала ждать Харпер, Романа или Нору, как обычно. Как только нас отпустили с уроков, схватила грубую лямку своего рюкзака и потащила его из школы. Я даже не стала надевать зимние ботинки или застегивать пальто. Просто напялила все как можно быстрее и помчалась домой.
Весь день у меня было ужасное настроение.
Я не хочу разговаривать с Романом. Или с Харпер. Или с Норой. Я хочу пойти домой и провести остаток дня в своей комнате в полном одиночестве. День святого Валентина отвратителен. Любовь отвратительна. Я ненавижу все это.
— Луна, подожди!
Слышу тяжелое дыхание Романа, который пытается догнать меня.
— Пожалуйста, Луна! — стонет он, когда я не останавливаюсь.
Я весь день сдерживала слезы, и до сих пор пытаюсь их сдержать. Они хотят вырваться на поверхность и пролиться через край. Холодный ветер даже не успевает высушить мои глаза, пока они не начинают чесаться и гореть от холода. Нахлынувшая грусть пересиливает холод и превращает мое тело в огонь.
— ЛУНАААААА! — Роман кричит во всю мощь своих легких, печаль и гнев рвутся из его горла, как незаживающая рана.
Я оборачиваюсь, вторая слеза за день появляется на моем лице и скатывается по моей щеке.
— Чего ты хочешь, Роман?
Его глаза на долю секунды расширяются, когда видит мои эмоции. Он быстро приходит в себя и догоняет меня в следующую секунду.
— Почему ты плачешь?
Он вытирает мне лицо, его теплая ладонь проводит по моей щеке.
— Перестань плакать, — умоляет Роман.
— Почему тебя это волнует? — спрашиваю я, отпихивая его руки.
Роман морщит брови, а выражение лица становится резким, когда он хмуро смотрит на меня.
— А почему бы и нет? Ты одна из моих лучших друзей.
Я пожимаю плечами, не желая вдаваться в подробности. Не желая ставить себя в неловкое положение еще больше, чем я уже поставила.
Я начинаю поворачиваться, желая оказаться где-нибудь в тепле. Мое дыхание выходит как пар, и я вижу, как оно поднимается в воздух с каждым выдохом.
Роман встает передо мной, загораживая выход.
— Что? Что я сделал не так?
Падает еще одна слеза, и он вытирает ее, прежде чем она успевает попасть на мою щеку.
— Я тебе не нравлюсь, — шепчу я, и слова звучат громче, чем вырываются из моей груди.
— Что? — Его глаза недоверчиво расширяются. — Нравишься.
— Я отдала тебе открытку сегодня утром, а тебе как будто все равно. Как будто ты злился из-за этого.
Он пристально смотрит на меня, прикусывает нижнюю губу и начинает ее жевать.
Жует, жует, жует.
— Видишь? — отступаю в сторону, готовая уйти от него. Я знала, что не нравлюсь ему. Знала это.
Он снова делает шаг ко мне.
— Подожди.