Я чувствую, как проседает матрас с другой стороны, и слышу, как Роман устраивается поудобнее на своей половине кровати. Это не очень большая кровать, но она больше, чем моя кровать дома.
Роман начинает перебирать ноты на своей акустической гитаре, которой тот редко пользуется. Он рок-музыкант, как и его отец, но когда Роман берет в руки свою акустику, я просто таю от этих звуков. Мягкие мелодии, легкие напевы. Он с легкостью берет каждую ноту.
— Роман? — спрашиваю я, закрывая глаза, представляя, как его пальцы дергают за каждую струну его гитары, на кончиках пальцев остаются маленькие красные вмятины.
— Хммм? — отвечает он, не прекращая перебирать струны.
— Спасибо, что пришел. Спасибо, что помог мне.
На этом Роман прекращает играть, резкая, неловкая нота затихает, и я представляю, как он прижимает ладонь к струнам.
— Иначе и быть не могло, Луна.
Роман снова начинает наигрывать ноты, пока не начинает звучать мелодия, а затем нежным и тихим голосом напевать. Каждая нота проносится по комнате, пока не достигает меня. Его голос кружит по моей шее, рукам, ноющему животу, пока не проникает внутрь и не обволакивает сердце.
Я закрываю глаза и слушаю мелодию, пока она не убаюкивает меня.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ЛУНА
Я изгибаю тело, когда вращаюсь в воздухе, ноги вытянуты в струну, а руки подняты над головой. Потом аккуратно опускаюсь, приземляясь на пальцы ног, и на цыпочках прохожу по сцене. Чувствую давление пальцев на твердый деревянный пол. Я прогибаюсь назад, выгибая позвоночник, а затем резко выпрямляюсь, забегая вперед и переходя в шпагат. Снова опускаюсь на пальцы ног, а затем вращаюсь, вытянув ногу. И заканчиваю мягко, переходя в легкий поклон.
Толпа приходит в неистовство, занавес закрывается, и на сцену выходят все танцоры «Щелкунчика». Занавес открывается еще раз, и мы все делаем групповой поклон. Зрители встают и хлопают. Раздаются свистки и аплодисменты. И мне кажется, что я даже слышу, как Роман в толпе выкрикивает мое имя.
Занавес закрывается во второй раз, и наступает хаос. Все переодеваются в свою обычную одежду. Родители заходят за кулисы, приветствуют своих детей и обнимают их. Вскоре мои мама и папа обнимают меня, а за ними стоит моя сестра. Сейчас зимние каникулы, поэтому Харпер смогла приехать домой на школьные каникулы.
— Ты была великолепна, Луна! — хвалит мама.
Я играла Клару в «Щелкунчике» — спектакле, к которому готовилась с начала учебного года. Поэтому так устала, но готова через пару дней отправиться отдыхать на Рождество.
Я прощаюсь со своим учителем и другими танцорами, и мы идем к выходу, где нас ждут Нора, Роман и Голди.
— Ты отлично справилась, детка! — Голди заключает меня в объятия, которые я охотно принимаю. Обнимаю ее, наслаждаясь запахом Романа и их дома, который стал для меня вторым домом.
— Я безумно хотела бы уметь так танцевать. Как ты можешь так стоять на ногах — уму непостижимо, — усмехается Нора, и я смеюсь.
Роман смотрит на меня с гордым и счастливым выражением лица. С зимнего праздника, когда у меня начались первые месячные, наши отношения с Романом стали намного глубже, чем когда-либо прежде. Мы так много времени проводим вместе. Так было всегда, но сейчас мы стали еще ближе. Простые прикосновения и нежные взгляды, а у меня словно перехватывает дыхание. Он делает это легко, одним взглядом, и я позволяю ему.
Позволяю ему красть мое дыхание и мое сердце, и он жадно принимает их.
И Роман взамен отдает мне свое сердце.
Это бурно и дико, и временами немного непредсказуемо, но то, что мы вместе, неоспоримо, и я думаю, мы оба понимаем, что устали бороться с неизбежным.
Не то чтобы у нас были какие-то эксклюзивные отношения. Не то чтобы мы когда-либо целовались. Время, проведенное вместе, само по себе нечто особенное, даже если я смотрю на него с тоской каждую ночь, ожидая того момента, когда тот, наконец, прижмется своими губами к моим.
— Ты владела этой сценой, Луна, — говорит Роман, подходя ко мне.
Я прижимаюсь носом к его груди, когда он обнимает меня. Обхватывает мое усталое тело своими теплыми, сильными руками. Я вся в синяках и устала от тренировок за последние несколько месяцев, но очень рада, что наконец-то получила передышку.
— Спасибо.
— Пойдемте, а то мы навсегда застрянем на парковке со всеми этими машинами.
Мы выходим, и я вижу Трэвиса, разговаривающего с другой одноклассницей. Он бросает на меня взгляд, едва пробегая по мне глазами, прежде чем снова смотрит на девушку. Наше время было недолгим. Все, что у нас было, длилось до того момента, когда Роман вошел на зимний праздник и украл меня. Трэвис никогда не требовал объяснений. Думаю, он даже не хотел их. Возможно, Трэвис был рад избавиться от меня.
Это нормально, потому что быть с Романом — единственное место, где я хочу быть.
— Счастливого Рождества, — говорит мой папа, когда я захожу в гостиную пару дней спустя.
Сегодня рождественское утро, и, как и ожидалось, под елкой лежит куча подарков. Мои родители никогда не скупятся на Рождество, даже если у них нет много лишних денег. Но все лишние деньги, которые у них есть, они тратят на нас, детей, на Рождество и наши дни рождения.
— Счастливого Рождества!
Моя мама стоит у плиты, готовя французские тосты с сосисками. От сковороды поднимается пар, запах корицы наполняет комнату. Я подхожу к ней и целую в щеку, затем обнимаю папу. Его утренняя щетина царапает мое лицо, и от него пахнет кофе.
— Харпер еще спит? — спрашиваю я.
Я всегда нетерпелива, когда дело доходит до открытия подарков.
— Она спит. Тебе придется разбудить ее, если хочешь открыть подарки сейчас. В колледже Харпер спит до полудня, — говорит мой папа, беря свою чашку и делая глоток. Его газета лежит у него на коленях, одна нога закинута на другую.
Я закатываю глаза, понимая, что он прав. Иду обратно по коридору, проходя мимо своей комнаты по пути к Харпер. Но останавливаюсь и направляюсь в свою комнату. Опустившись на колени рядом с кроватью, я вслепую лезу под нее в поисках маленького свертка. Пальцами нащупываю крошечную коробочку и вытаскиваю ее. Она лишь немного больше коробочки для колец, но я потратила много времени и сил, чтобы сделать все идеально.
Мой подарок для Романа.
Мы всегда дарили друг другу что-то на Рождество. Будь то что-то глупое, вроде открытки, написанной от руки, или что-нибудь из кондитерской в городе. Но в этом году я скопила деньги, которые заработала за лето, присматривая за детьми, и точно знала, что хочу подарить Роману.
Я тяну за крышку, и она с легким скрипом открывается. В маленькую подушечку вложен гитарный медиатор. Он отделан черным мрамором и украшен гравировкой.
«Родственные души»
«Р & Л»
Это немного, но я знаю, как много значит для Романа игра на гитаре, и если медиатор ему понравится, то, возможно, он сможет пользоваться им вечно. Когда Роман станет знаменитым, играя перед тысячами и тысячами людей, может быть, он вспомнит о маленькой девочке из своего старого района. Девочке, в которую он был влюблен и которая была влюблена в него.
Захлопываю коробку и засовываю ее обратно под кровать. Осталось всего несколько часов до того момента, когда я смогу отдать подарок Роману. В моем животе порхают бабочки.
Надеюсь, ему понравится.