ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
РОМАН
— Повеселитесь сегодня вечером. Не делайте глупостей. Не пейте. Никакого секса, — наставляет мой папа, обнимая маму, когда они направляются к двери.
Сегодня канун Нового года.
— Мы не будем, мистер Холл, — говорит Флинн рядом со мной, поднимая ладонь, чтобы шлепнуть меня по спине. Я отпихиваю его руку и качаю головой так же, как мой отец качает головой, прежде чем закрыть дверь.
— Ты идиот, — отпихиваю его, как только отец уходит.
Если родители решат остаться здесь на ночь, это, по сути, испортит всю чертову ночь. Сегодня только я и ребята, а Нора пригласила Луну, хотя все знают, что мы встречаемся. На это ушел всего один день.
Один чертов день.
Когда вошла мама Луны, она сразу все поняла по выражению наших лиц. И рассказала моим родителям, которые допросили меня об этом. Нора услышала, а потом проболталась об этом моим друзьям.
Теперь все знают.
Это не имеет значения. Во всяком случае, не совсем.
Луна — мой мир. Она — вся моя жизнь, и то, что я назвал ее своей девушкой, было неизбежно. Луна нужна мне в жизни так же, как воздух. Мое сердце бьется не для меня. Оно бьется для нее. Оно бьется вместе с ней. Все остальное не имеет значения.
И сегодня вечером я наконец-то смогу побыть с ней наедине.
Мы собираемся посмотреть на падение шара9. Ничего серьезного. Лонни принес пиво, но я не разрешаю пить ни Норе, ни Луне. Луна вообще ненавидит запах пива, так что я тоже не буду пить.
Когда я слышу внизу хихиканье, я понимаю, что Нора и Луна только что пришли из дома Луны.
Флинн смотрит на меня, открывая пиво.
— Давайте начнем вечеринку.
— Ну, это полный отстой, — говорит Клайд, настраивая антенну на верхней панели моего телевизора.
— Это потому, что на улице идет снег. У нас всегда плохой прием, когда идет снег, — ворчит Нора, сидя на диване. Она складывает руки на груди и надувает губы.
— Я не хочу пропустить падение шара. — Луна подходит к телевизору и принимается возиться с антенной.
Я подхожу к окну, наблюдая, как легкий снег падает на покрытое льдом озеро. Он легкий и пушистый, но иногда даже самый легкий снег может испортить прием по нашему телевизору.
— Получилось! — кричит Клайд, и вскоре я слышу треск голосов, кричащих через телевизор.
Я оборачиваюсь и вижу на экране нечеткое изображение огромного блестящего шара в Нью-Йорке. Времени осталось совсем немного. Должно быть, уже близко к полуночи.
Я смотрю на Луну, она смотрит телевизор с румянцем на щеках и улыбкой. Ее ровные белые зубы блестят, когда та разговаривает с Норой. Ее платье длинное, до самых лодыжек. Я знаю, что под платьем на ней длинные шерстяные носки до икр и поношенные коричневые ботинки, доходящие ей до колен.
Луна очень похожа на свою маму в том, как она одевается. Длинные струящиеся платья, длинные распущенные волосы. В Луне течет кровь хиппи, но ей это идет.
«Я хочу поцеловать ее».
Я хочу поцеловать ее, когда часы пробьют двенадцать. Хочу поцеловать ее за несколько минут до этого и еще через несколько минут после. Но я не знаю, как подойти к ней и прижаться губами к ее губам, не выставив себя дураком.
— Я кое-что принесла, — говорит Луна, наклоняясь, чтобы залезть в сумочку. Она достает маленькую белую бумажку, и я мгновенно понимаю, что это.
— Ты принесла косяк? — смеюсь я.
Луна никогда не проявляла интереса к курению травы или выпивке, если уж на то пошло.
Она пожимает плечами.
— Это же канун Нового года.
Как будто этого достаточно для ответа.
— У кого-нибудь есть огонек? — спрашивает Луна, размахивая косяком.
Парни смотрят на нее, завороженные косяком. Мы курили раз или два, но мне не настолько понравилось, чтобы я захотел купить себе несколько штук.
Моя мама тоже была бы не в восторге.
— Нам стоит выйти на террасу, — предлагает Нора.
Я указываю на нее, когда иду на кухню за пачкой спичек.
— Ты не куришь.
Она упирает руки в бока.
— Э-э, да, курю.
Я недовольно ворчу и иду на кухню, открываю ящик и достаю пачку спичек с символом туза на ней. Мои родители почему-то всегда берут пачки спичек, когда ходят в казино. Я не могу объяснить, почему. Они даже не курят.
Когда я возвращаюсь в гостиную, все уже сгрудились на задней террасе. Луна держит косяк между пальцами, поднося его к губам, чтобы я прикурил. Натягиваю ботинки и выхожу на улицу. Подходя к ней, мгновение смотрю на нее. Луна смотрит на меня в ответ, ее серые глаза в освещении ночного неба почти светятся, кажутся полупрозрачными, как расплавленное серебро или ртуть, когда она смотрит на меня.
Я чиркаю спичкой, освещая ее глаза и бледное лицо. Ее глаза становятся золотыми на фоне желтого пламени. Я обхватываю рукой косяк и наблюдаю, как кончик становится ярко-оранжевым. Она раскуривает косяк, ее глаза расширяются, прежде чем вынимает его изо рта и начинает кашлять. Луна кашляет и кашляет до тех пор, пока по ее лицу не текут слезы, а реки туши не стекают со щек на подбородок.
Я забираю косяк у Луны, понимая, что с нее хватит одной затяжки. Потом затягиваюсь сам и передаю его по кругу, пропуская сестру. Нора свирепо хмурится на меня, но все, что я делаю, это пожимаю плечами.
Ей не нужно это дерьмо.
Луна подходит к краю террасы, повернувшись к нам спиной, и смотрит, как снег падает на воду. Снежинки вплетаются в ее темные волосы. Чернота усеяна кристаллами белого снега.
«Она выглядит как ангел».
Когда я слышу, как в доме начинается обратный отсчет от двадцати, мои ноги несут меня сами собой. Я направляюсь к Луне, мои ботинки хрустят по снегу. Затем обнимаю ее за талию. Она смотрит на меня, ее глаза покраснели, а губы расплываются в улыбке. Я чувствую, как Луна ведет обратный отсчет в своей голове, с каждой секундой приближаясь ко мне чуть ближе.
«Три».
«Два».
«Один».
Я прижимаюсь губами к ее губам, и Луна глубоко выдыхает. Я вдыхаю ее. Вдыхаю ее, захватывая ее губы и ее тело, обхватывая ее руками. Слышу, как все уходят внутрь, их тихие шаги по террасе, давая нам пространство.
Ее губы теплые и мягкие, хотя вся она холодная. Целую ее до тех пор, пока ее тело не начинает дрожать. И я не уверен, от чего это происходит — от свежего воздуха или от ее потребности. Луна поднимает холодные руки к моим плечам, крепко сжимая.
— Пойдем в дом, — бормочу ей в губы, отстраняясь настолько, чтобы видеть выражение ее глаз. Они широко распахнуты, великолепные, немного нерешительные и очень возбужденные. — Мы не обязаны делать ничего, чего ты не хочешь.
— Я хочу. — Луна хватает меня за ворот рубашки, притягивая к себе. Как будто хочет потрогать каждый сантиметр моего тела. Как будто ей недостаточно.
Я целую ее еще раз и втягиваю внутрь. На главном этаже никого нет. И я предполагаю, что они все спустились вниз, чтобы потусоваться. Мы должны спуститься туда вместе с ними. Я доверяю своим друзьям больше, чем сестре. Знаю, что Нора всегда была влюблена во Флинна. Я отрублю ему яйца, если он хоть что-то с ней сделает. Буду в бешенстве, если она что-нибудь сделает с кем-нибудь из моих друзей, если на то пошло. Нора слишком хороша для них.
Я тащу Луну через весь дом, дальше по коридору, даже не потрудившись снять обувь. Мокрые подошвы впиваются в ковер, оставляя темные следы. В конечном итоге мы оказываемся в моей комнате, и я закрываю за нами дверь. Внезапно становится тихо, так тихо, что слышно только тяжелое дыхание Луны и мое. Подхожу к ней, поднимаю с ее груди пуанты и зажимаю их между пальцами. Я еще не видел, чтобы она их снимала. Каждый раз, когда вижу Луну, на ней надето ожерелье.