У меня закатываются глаза.
Это не занимает много времени. Ее маленькие, крепкие пальчики, обхватывающие мою эрекцию, делают ее болезненно твердой. Вскоре я хриплю:
— Сейчас кончу.
Это ее не останавливает, и Луна продолжает дрочить мне, пока я не изливаюсь на свой живот и на ее руку.
Идеально.
Луна подносит палец ко рту, зажимает его между влажными губами и кладет подушечку на язык, пробуя меня на вкус.
— Мммм... Вкусно.
Ебаное дерьмо.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ЛУНА
1994
— Ну разве он не секси? — спрашивает Нора, сидя рядом со мной.
Я смотрю на Романа, который поет от всей души, пальцами перебирая струны гитары. Он владеет сценой, он владеет гитарой. Ему принадлежит все, по чему он ходит. В нем есть что-то такое... собственническое. Роман — загадка, и, наверное, я знаю это, с тех пор как мы были маленькими. Но по мере того, как он становится старше, это подчеркивается все больше и больше.
Но сейчас... сейчас Роман учится в выпускном классе, и тот мальчик, которого я знала раньше, теперь стал мужчиной. Его длинные темные волосы влажные на концах от пота. Когда он трясет ими в такт музыке, я вижу, как капельки пота взлетают в воздух. И не смотрит никуда, кроме своей гитары, в остальное время его глаза закрыты. Роман играет не для толпы. Он играет, потому что был рожден для этого.
— Может, хватит так смотреть на моего брата?
Я смотрю на Нору и вижу, как ее лицо искажается от отвращения.
— Заткнись, — швыряю в нее скомканной оберткой от своей соломинки.
— Не могу поверить, что этот год уже почти закончился. В следующем году мы станем выпускниками.
— Я знаю, — хмурюсь я.
Было здорово вернуться в школу вместе с Романом, особенно теперь, когда мы встречаемся. Это кажется естественным. Ни разу не возникало неловкости или чувства дискомфорта. Каждая частичка наших отношений была безупречной, бесшовной. Мы легко превратились из лучших друзей в парня и девушку.
Но, наверное, все легко получается, когда вы родственные души.
— Ты уже решила, в какую школу собираешься поступать? Ты все еще можешь поехать со мной в Мадисон10.
Я качаю головой.
— Я все еще надеюсь на Джульярд. Ты же знаешь, что это моя цель.
Нора хмурится.
— Нью-Йорк, да? Это же полстраны. Что я буду делать без тебя?
Я улыбаюсь.
— Я вернусь домой. Родители не позволят мне долго отсутствовать. И ты всегда можешь приехать в гости, — качаю головой. — Тебе не стоит даже беспокоиться об этом. У нас еще есть выпускной год, прежде чем все будет окончательно решено.
— Как ты думаешь, что Роман собирается делать?
От этих слов у меня внутри все переворачивается. Это был запретный вопрос, о котором я не хотела думать. Мы с Романом вообще не поднимали эту тему. Очень надеюсь, что это потому, что он планирует оставаться рядом, пока не закончу школу, а не потому, что у него есть какой-то план, о котором я не знаю.
Но Роман ведь не стал бы так поступать со мной, верно?
Я и представить себе не могу, что он так поступит. Одна только мысль о том, что могу остаться без него, разрывает мне сердце. Быть с ним — это как дышать, быть без него — это украсть мое дыхание и сердце. Жить стало бы невозможно.
В маленькой кофейне, превращенной в концертную площадку, все начинают аплодировать. В четверг и субботу по вечерам выступают группы. Но поскольку наш городок такой маленький, группа Романа обычно единственная, которая выступает.
Это никого особо не беспокоит. Они настолько хороши, что легко могут стать знаменитыми. Люди из разных городов приезжают посмотреть на выступление Романа и его группы.
«Катаклизм».
Название группы Романа.
Все встают, аплодируют и свистят. Впервые после начала песни Роман смотрит прямо на мой столик, где я обычно сижу, встречаясь со мной взглядом. Он улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Роман ставит гитару на подставку и кивает своим друзьям, а затем наклоняется, прижимая руки к сцене, и спрыгивает с нее, направляясь ко мне.
Роман улыбается и целует меня в губы.
— Что думаешь?
— Как всегда, превосходно, — улыбаюсь ему в ответ, ощущая соленый вкус его пота и облизывая губы.
— Готова идти?
Роман тянется пальцами к пуантам на моей шее. С тех пор как мы начали встречаться, Роман водит меня на балет. Он остается, если может, смотрит, как я танцую и тренируюсь, пока мои пальцы на ногах не покрываются кровью и синяками, а потом провожает меня домой и лежит рядом со мной и моим уставшим телом, пока я не засыпаю.
— Готова.
Я беру свою сумку с купальником и тапочками. Переплетя свои пальцы с пальцами Романа, мы вместе выходим за дверь и идем по улице в сторону танцевальной студии. Вечер тихий, лишь несколько местных жителей заходят и выходят из магазинов. Я вижу, как солнце садится за парком, освещая красным светом металлические качели. Глубоко вдыхая, ощущаю знакомые запахи кукурузного поля и прибрежного озера всего в нескольких кварталах отсюда.
— Ты можешь просто проводить меня, если тебе нужно вернуться туда и забрать свои вещи.
Роман качает головой.
— Мы можем остановиться там позже. Ребята все упакуют, так что мне нужно будет только все забрать.
Киваю, и мы тихо идем, окруженные вечерним весенним воздухом. Вскоре мы оказываемся на месте, и я открываю дверь ключом из сумочки.
Моя учительница, Леона Иванова, раньше была известной преподавательницей балета в Нью-Йорке в Джульярде. Но ее больная мать заставила ее переехать сюда, и с тех пор она была моим учителем. Я была маленькой, когда встретила ее, вскоре после того, как сама переехала сюда. Леона всегда была тем учителем, который заставлял меня усердно практиковаться. И даже предпочитает, чтобы я ходила, когда рядом никого нет, чтобы оставаться сосредоточенной и выполнять свою работу. Думаю, она даже больше, чем я, настроена на то, что мне нужно поступить в Джульярд.
Роман включает свет и идет садиться в свою обычную кабинку, встроенную в стену. Я ухожу в подсобку и быстро переодеваюсь. Потом завязываю волосы в узел на макушке и выхожу босиком, ленты пуант намотаны на пальцы.
Мои ноги, шлепающие по деревянному полу, заставляют Романа поднять взгляд. Он улыбается, увидев меня, и похлопывает по месту рядом с собой, когда видит мои босые ноги.
Я протягиваю ему пуанту, когда подхожу к нему, и кладу свою ногу ему на колени. Роман надевает пуанту: наблюдая за мной с детства, он точно знает, что делать. И повторяет мои движения, которые я делаю с противоположной ногой, перекрещивает ленты на моей ноге, пока они не доходят до задней части икры, а затем завязывает идеальный бант.
Улыбаюсь Роману, когда он заканчивает, зная, что бант идеален. Может быть, даже более идеален, чем тот, который сделала я, только потому, что тот сделал это сам.
— Что мы сегодня слушаем? — спрашивает Роман, ставя CD-плеер рядом с собой и выкладывая стопку дисков на пол.
— Мммм... Сегодня ты выбираешь сам.
Я практиковалась со всеми типами музыки. От рока, который слушает Роман, до фолка, который слушают мои родители, и классики, на которой я выросла, занимаясь балетом. Я могу танцевать под что угодно и как угодно.
Но классика всегда была моей любимой.
Роман открывает верхнюю часть CD-плеера, кладет диск в середину и захлопывает крышку. Переключив плеер, он нажимает «Плей», и начинается «Canon in D» Иоганна Пахельбеля. Я улыбаюсь ему, ведь он знает, что это одна из моих любимых песен.