Чувствую биение ее сердца у своей груди, бьющееся в том же ритме, что и мое собственное. Я прижимаюсь к ее телу, зарывая ее в песок между своим телом и землей.
Ее дыхание успокаивается, а мой пот остывает, когда я выхожу из нее. Потом снимаю презерватив, замечая красные полосы на резине, и бросаю его в песок.
Затем поднимаю ее на руки, мои ноги дрожат, а тело Луны обмякает, когда я обхватываю ее. Я захожу в воду. Она прохладная на моей коже, когда омывает мои лодыжки. Луна напрягается, когда вода попадает на нее, и я только крепче прижимаю ее к себе. Она обхватывает ногами мою талию, прижимаясь ко мне. Я иду, пока мы не оказываемся в воде по пояс. Вода скользит по нашей коже, наши животы становятся влажными, когда между нами прокатываются небольшие волны. Пальцы моих ног впиваются в зернистые камни на земле. Зарываясь пальцами в ее растрепленный пучок, прижимаю ее губы к своим, вдыхая ее аромат и целуя ее.
Я дышу вместе с ней.
Я дышу ради нее.
Все, что она делает, — это то, что сделало меня тем, кто я есть. Луна — часть меня. Целиком и полностью. Мы одно целое. Нет ее без меня. Нет меня без нее. Ничто не может разлучить нас. Ничто не сможет разрушить нашу любовь.
Луна проводит своим языком по моим губам, и я твердею между ее бедер, хотя знаю, что ей будет слишком больно, чтобы снова кончить. Опускаю руку к ее попке, и сжимаю нежную кожу, наслаждаясь тем, как Луна извивается в моих объятиях. Нравится, что она пытается прижаться ко мне так близко, как только может. Как будто хочет зарыться в меня. Как будто хочет быть во мне.
Мы остаемся в воде, целуясь, прикасаясь, чувствуя, любя, пока наша кожа не сморщивается и не покрывается мурашками. Я выхожу, и конечности Луны лениво повисают в моих объятиях, ее усталость поражает до глубины души. Подхожу к одеялу и укладываю ее, мои ноги покрыты песком от сырости. Лежа рядом с ней, я переворачиваюсь на бок, увлекая ее за собой, так что я обнимаю ее. Ее прохладное тело встречается с моим прохладным телом, и я обнимаю ее одной рукой, подталкивая так, что Луна прижимается ко мне вплотную. Вместе мы согреваемся, наше тепло и любовь делают это терпимым под открытым ночным небом.
Я целую ее обнаженную лопатку. Солнце уже официально село, закат давно прошел, и звезды сияют в полную силу. Луна стоит высоко в небе, являясь единственным источником света на озере. Я смотрю на воду — она кристально чистая, зеркальное отражение луны на поверхности, покачивается и танцует под легкий плеск воды.
Я откидываю голову назад, сворачиваясь калачиком наполовину на одеяле, наполовину на песке, закрывая глаза.
— Я люблю тебя, Роман, — бормочет она, ее голос уже затуманен, полусонный и опьяненный сексом.
— Я тоже люблю тебя, Луна, — подношу руку к выбившимся из ее пучка волосам, влажным от воды, и перебрасываю их через ее плечо. Я еще раз целую ее в шею, откидываюсь назад и закрываю глаза.
Я люблю ее. Люблю каждый сантиметр ее.
Надеюсь, что после новостей, которые я сообщу ей завтра утром, Луна все еще будет любить меня.
Солнце встает, и я открываю глаза. Мне холодно, но и тепло от того, что конечности Луны переплетены с моими. В какой-то момент ночью она, должно быть, перевернулась и изогнулась всем телом, чтобы прижаться ко мне.
Я выскальзываю из ее объятий, подхожу к гитаре и беру ее в руки. Смахнув песок с гладкой поверхности, возвращаюсь и сажусь рядом с ней, приподнимая ее голову, чтобы она могла положить ее мне на колени.
Она всегда спала как мертвая.
Я играю тихую мелодию, ничего особенного. Просто спокойные ноты, которые складываются в песню, которую даже не пытаюсь создать. Напеваю, думая о песнях, которые мог бы создать, или о новых мелодиях, которые мог бы собрать воедино. В моих нотах звучит грусть, и грусть эта вызвана тем, что я хочу быть с Луной, с каждой ее частичкой, каждый день.
Но с ростом приходят возможности, и, к сожалению, я воспользовался возможностью, от которой не смог отказаться. Мои товарищи по группе не позволили бы мне не воспользоваться ею.
Я знаю Луну и знаю, что принятие такого важного решения, не обсудив это сначала с ней, разорвет ее на части. У нее будет разбито сердце, потому что знаю, что Луна чувствует ко мне то же самое, что и я к ней.
И мысль о разлуке с ней на какое-то время причиняет острую боль в моем сердце. Я просто надеюсь, что Луна поймет, что это не навсегда. Пройдет немного времени, и мы снова сможем быть вместе.
Но нам необязательно быть порознь. Не совсем. Она все еще может быть моей, а я все еще могу быть ее.
Есть и телефонные звонки, и письма, и даже праздники, когда мы можем видеться. И это ненадолго.
Луне не требуется много времени, чтобы проснуться, и когда она это делает, переворачивается на спину и смотрит на меня своими большими серыми глазами, которые словно проникают прямо в душу, которые так полны любовью ко мне.
Сомневаюсь, стоит ли сообщать ей плохие новости, но не могу больше ждать, потому что уже достаточно долго откладывал это, и мое время истекло. Я должен сказать ей сейчас.
Другого выбора нет.
— Доброе утро, детка, — бормочу я, продолжая свою мелодию. Наклоняюсь, прижимаясь своими губами к ее пухлым губам.
— Доброе утро.
Она потягивается, ее обнаженное тело бледно и прекрасно в утреннем свете. Ее длинные конечности тонкие и словно светятся на фоне желто-серого песка молочностью, которая всегда была частью ее — изысканно. На ее ушибленных пальцах ног полно грубых песчинок, и она шевелит ими. Я смотрю, как песчинки падают обратно на землю. Ее соски устремлены к небу.
— Эй, что случилось? — спрашивает Луна, протягивая руку, чтобы убрать прядь волос с моего лица. Я улыбаюсь ей, откладывая гитару в сторону и поднимая ее так, что ее спина прижимается к моей груди.
— Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, — провожу пальцами по ее плечу, спускаюсь по ключице к ожерелью из пуант. Это постоянное украшение на ее теле. Как рука или нога. Это часть ее тела.
Это часть меня.
— О-о-о. Это звучит не очень хорошо, — запрокидывает голову Луна, ее волосы падают мне на шею, когда она хмурится, глядя на меня.
Я поглаживаю ее по щеке и прижимаю большой палец к нежной коже между бровями, чтобы разгладить складку.
— Ничего страшного.
Я думаю, что сказать. Думаю, как это сказать. Я не знаю, как сообщить новость, хотя сам знал об этом уже несколько недель. И миллион раз прокручивал это в голове, оставаясь один в своей комнате. Но когда пришло время, я потерял дар речи, и слова не идут на язык.
— Выкладывай, Роман.
Луна садится, натягивая одеяло на колени, и хмуро смотрит на меня. Песок слетает с одеяла, попадая мне на ноги, лицо и руки.
Но я редко молчу, у меня редко есть плохие новости или что-то негативное, что я могу сказать. Поэтому знаю, что Луна может понять, что что-то происходит, по одному моему тону.
— «Модерн Рекордс» предложили нам лейбл.
У нее распахиваются глаза, отвисает челюсть, а на лице появляется широкая улыбка. Ее серые глаза светятся от счастья. Луна сбрасывает одеяло и поворачивается, чтобы обнять меня. Обхватывает мои плечи и крепко сжимает их.
— Это чертовски хорошие новости, Роман!
Ничего не говорю, эмоции нарастают в моей груди до такой степени, что я едва могу дышать. Луна замечает мое молчание, ее руки ослабевают, и она откидывается назад, глядя мне в глаза.
— Что случилось? Разве это не хорошая новость? — Луна слегка встряхивает меня, и я пристально смотрю на нее. Мои глаза хотят наполниться слезами, и я моргаю.