— Они хотят, чтобы мы начали тур. Я уезжаю через две недели.
Все ее тело замирает, когда Луна моргает, глядя на меня, ее собственные глаза наполняются слезами. Она немного отодвигается, сжимая горсти песка. Сжимает и разжимает. Я наблюдаю, как песок просачивается между ее пальцами. Луна хмурится, как будто смущена моим заявлением. Невозможность этого.
— Мы должны поехать в Калифорнию. Мы с ребятами сняли там небольшую квартиру. Для нас это начало, Луна. Это то, чего мы всегда хотели. И знаешь, через год, когда ты закончишь школу, ты можешь поехать со мной! Мы можем отправиться в турне вместе, и ты сможешь быть в дороге со мной.
Она бросает мне в лицо горсть песка.
— Я не хочу ехать в турне, Роман! Ты же знаешь! Я хочу поступить в Джульярд в Нью-Йорке! Ты всегда это знал! — Луна начинает тяжело дышать, в ее груди нарастает паника. Я двигаюсь к ней, но она лишь швыряет в меня еще одну горсть песка.
— Нет! Не подходи ближе. — Теперь по ее щекам текут слезы, смешанные с песком, и она выглядит разбитой.
Красивая, сломленная, раздавленная.
— Почему тебе потребовалось так много времени, чтобы сказать мне? Как давно ты знаешь?
Луна встает и берет свой купальник. Она надевает его, бретельки щелкают на плечах. К тому же они многократно перекручены, и я знаю, что она это ненавидит. Хочу поправить их, но не думаю, что Луна позволит мне это сделать прямо сейчас.
Она смотрит на меня.
— Ну? Как долго?
— Один месяц.
Ее глаза расширяются до такой степени, что вот-вот выкатятся из глазниц. Они темнеют, серый цвет превращается в мутный коричневый, которого я никогда раньше у нее не видел.
— Один месяц? — визжит Луна.
Стая птиц слетает с деревьев вокруг нас, взмахивает крыльями и летит над озером.
— Один гребаный месяц, Роман? И я узнаю об этом только сейчас? Что ты уезжаешь через две недели? Сразу после того, как мы... — Луна качает головой, слезы текут по ее лицу, когда она подходит ко мне. И толкает меня, хлопая по груди и царапая кожу. Я позволяю ей, держа руки по швам, так как мое сердце разрывается из-за девушки, стоящей передо мной.
Любви всей моей жизни.
— Мне жаль. — На этот раз, когда мои глаза наполняются слезами, я не пытаюсь их вытереть. Мои щеки увлажняются, когда я смотрю на нее. Ее обычно прямая спина изогнулась от боли.
— Извинений недостаточно. Как ты мог... — прерывисто выдыхает Луна. — Как ты мог так поступить со мной? — Последние слова она произносит шепотом.
Я открываю рот, но снова ничего не выходит. Тихий вздох пустых извинений и еще более пустых обещаний.
Я потерпел неудачу.
Луна качает головой, на ее лице написано поражение, когда та уходит.
— Подожди. Куда ты идешь? — спрашиваю я, потянувшись за ее рукой. Она вырывается из моей хватки, по ее лицу текут злые слезы.
— Оставь меня в покое, Роман. Я еду домой.
— Позволь мне хотя бы отвезти тебя, — умоляю я.
Она качает головой.
— Я хочу побыть одна.
Когда она уходит от меня на этот раз, я позволяю ей уйти. Ее тело скрючилось в печали. Она не отталкивает сорняки и ветки с дороги. Я наблюдаю, как они царапают ее ноги, оставляя красные линии на коже. Она просто проходит мимо них. Как зомби, Луна делает все возможное, чтобы уйти от меня.
Ее тихие крики разрывают меня надвое.
Моя грудь сотрясается, разрываясь прямо посередине, пока я не разваливаюсь на две части.
Сломленный. Совершенно разбитый.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ЛУНА
Слезы текут по моему лицу, а пальцы ног протестующе кричат. Я снова падаю на колени, жалея себя.
— Черт, — кричу я.
Я бесполезна весь день. Всю неделю, если честно. У меня болят ноги и болит грудь. Я чувствую себя потерянной. Сбитой с толку. Я не разговаривала с Романом уже несколько дней. Мы больше не говорили друг с другом, с тех пор как ушла. И я чувствую себя совершенно потерянной. Осколком стекла, разбитым и забытым. И некому собрать осколки моего разбитого сердца.
Роман пытался поговорить со мной, но я притворилась больной перед мамой. Она знает лучше, смотрит на меня с жалостью и кивает головой. Я уверена, что та когда-то разговаривала с Голди, так что наверняка знает, что происходит.
Это не имеет значения. В данный момент все это не имеет значения.
Роман уезжает.
Каждый день, когда я не разговариваю с ним, — это еще один день, когда я теряю возможность быть с ним. Каждый день все ближе к тому, что он покинет меня. Но я ни за что на свете не могу пойти и поговорить с ним.
Я слишком сломлена, слишком упряма.
Я не хочу, чтобы он уходил.
Подхожу к стойке и хватаюсь рукой за дерево, сгибаясь в плие. Это кажется вынужденным. Я знаю, что если бы мой учитель был сейчас здесь, она бы выпорола меня линейкой за то, что я симулирую движения. Я намного лучше этого. Но если быть честной, все это кажется бесполезным, если Романа здесь нет.
Я чувствую себя мошенницей.
Я сползаю на пол, прижимаясь спиной к стене, и тихие всхлипы вырываются из моей груди. Тяну за бантики на икрах, и ленты развязываются, тихо опускаясь на пол. Я снимаю пуанты с ноющих ног, в отчаянии шлепая ими по земле.
Я избегала Романа везде. Дома, в школе. Я удивлена, что он не появился в студии. Но другая часть меня обижена тем, что он не пришел.
«Неужели он отказался от меня?»
Одна только эта мысль вызывает еще одно рыдание, разрывающее мою грудь, и я чувствую, что мое сердце уже не выдерживает. В груди все в синяках. Ребра словно сломаны. Я так много плакала. Слишком много.
Я вытираю лицо тыльной стороной ладони и встаю. Схватив пуанты, я иду в подсобку, беру свои вещи, выключаю радио и свет и запираю дверь. Повернувшись, я сталкиваюсь лицом к лицу с Брайсом, одним из парней из школы.
— Эм, привет?
— О, привет. Как дела? — спрашивает он, засовывая руки в карманы джинсов.
Я тычу большим пальцем через плечо, пытаясь выглядеть беспечной, хотя уверена, что мое лицо в ужасном состоянии, все в пятнах, красное и опухшее.
— Я просто тренировалась.
Брайс качает головой.
— Я проходил мимо и увидел тебя. Ты действительно хороша.
Я съеживаюсь.
— Сегодня я была не на высоте.
Это значит, что Брайс видел, как я плакала, и от этого мне становится еще хуже.
— Ты в порядке? — Он блуждает глазами по моему лицу, проверяя каждую ложбинку и изгиб.
— Я в порядке, — улыбаюсь, хотя это кажется вымученным.
— Люди болтают в школе, ты знаешь? Что вы с Романом вообще не разговаривали на этой неделе. У вас все в порядке?
Мы с Романом — семейная пара в школе. Когда мы вместе, на нас почти не смотрят, но, думаю, все равно видят.
Я пожимаю плечами.
— На самом деле не знаю. — Слезы снова пытаются пробиться к моим глазам, и я смаргиваю их.
— Что бы Роман ни сделал, он идиот. Ты — находка, Луна.
— Спасибо.
Сейчас мне так не кажется. Иначе зачем бы он меня бросил?
Ведь в конце концов, если он переедет в Калифорнию, то это будет его дом. Через год я планирую переехать в Нью-Йорк. И всегда думала, что наши планы совпадут, но это оказалось совсем не так. Через год мы окажемся в разных частях страны. Мы будем в самых отдаленных местах друг от друга.
Неужели так было всегда? Неужели наши судьбы всегда были разделены? Может быть, нам никогда не суждено было быть вместе, и это печалит меня больше всего. Я всегда думала, что мы — родственные души. Он и я — вот что нас объединяло. Но как это может быть правдой? Если нам предстоит разлука, кто знает, на сколько? Возможно, навсегда?