Надеваю пижаму, перекидываю платье принцессы через руку и обуваю сандалии. Я выгляжу ужасно, но мне все равно. Держу Романа за руку, пока мы выходим из отеля, слезы текут по моим щекам, а на лице написано страдание.
Мы сидим на заднем сиденье лимузина по дороге домой, прижимаясь друг к другу как можно ближе. Наши руки переплетены, а ладони соединены.
Единственное, что я слышу, — это тиканье часов в моем сознании.
Песочные часы, в которых осталось всего несколько крупинок.
Их гастрольный фургон уже стоит у входа, готовый к отъезду. Ребята будут ехать на нем до самой Калифорнии. Роман сжимает мою руку, когда мы подъезжаем, и я позволяю тихому вздоху покинуть мое тело.
Не могу позволить ему узнать, какие муки я испытываю.
Насколько разбиты мои внутренности.
— Я собираюсь ненадолго зайти внутрь. Хочешь пойти со мной? Нам пока нельзя уходить. Уверен, родители хотят задушить меня в объятиях, прежде чем я уеду.
— А разве твой отец не собирается в турне?
Роман хмурится.
— Да, у него небольшой тур, но я все равно волнуюсь за маму. И рад, что Нора здесь с ней. Не знаю, смог бы я уехать в противном случае.
У меня в груди все бурлит. Кажется, что в любой момент из меня вырвется крик.
— Мы позаботимся о ней. И моя мама будет постоянно навещать ее.
Роман улыбается, но в этот момент мы оба вынуждены это делать.
— Я не хочу оставлять тебя. Мне бы очень хотелось, чтобы ты пошла со мной в дом, — сжимает мою руку Роман.
Я качаю головой.
— Иди, проведи немного времени с родителями. Я скоро приду.
Мы выходим из машины, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня.
— Не задерживайся. Я люблю тебя.
— Я люблю тебя.
Я сжимаю платье в пальцах, сдавливая ткань, пока иду босиком через двор к своему дому.
Мама открывает дверь еще до того, как я дохожу до дома, ее длинное платье развевается на утреннем ветерке. Она бросает на меня сочувственный взгляд, и я мгновенно срываюсь, роняю платье и сумку на траву и бросаюсь в ее объятия.
Я наблюдаю, как ребята подъезжают к дому Романа, их родители выходят из машины и плачут, пока они прощаются. Жду, пока родители уйдут, чувствуя себя слишком эмоциональной развалиной, чтобы выдерживать их жалостливые взгляды.
Мама не отходила от меня последний час, как курица-наседка, спрашивая, не хочу ли я поесть, попить, принять душ — все, что угодно.
Мне просто нужен Роман.
Она обнимала меня, пока я плакала, а потом я приняла душ и привела себя в порядок. Теперь я в летнем платье смотрю в окно, пытаясь найти в себе силы, чтобы пойти попрощаться со своей половинкой. Любовью всей моей жизни.
— Он скоро сам придет сюда, если ты не пойдешь туда, — говорит мой папа из-за кухонного стола. У него в руках утренний кофе и газета. Его любимое место. Так он может наблюдать за мамой, когда она работает в саду, и видеть кусочек озера. На своем месте он счастливее всего.
— Я знаю, — бормочу я.
— Давай, Луна. Пойдем.
Мама берет меня за руку, и я прерывисто вздыхаю, следуя за ней на улицу. Она отпускает меня, и я скрещиваю руки на груди, направляясь во двор Романа. Лонни, Клайд и Флинн уже на улице. Нора и Сайпрес тоже снаружи. Голди нет.
Нет Романа.
Я обхожу всех, а моя мама поворачивается в противоположную сторону, когда подходит к ним, чтобы поговорить.
Подхожу к входной двери и смотрю через сетку, видя, как Голди обнимает Романа. Ее плечи сотрясаются, когда она рыдает в его объятиях, и он выглядит таким же расстроенным.
Словно почувствовав мой взгляд, Роман поднимает голову, и Голди отделяется от него, вытирая глаза и улыбаясь мне.
— О, милая, заходи.
— Все в порядке, если вам нужна минутка.
— О, нет. Роман больше не может выносить моих слез. Я просто буду скучать по своему малышу, вот и все.
Роман грустно улыбается.
— Уверена, он тоже будет скучать по тебе, — говорю я срывающимся голосом.
Роман открывает сетчатую дверь и выходит наружу. Он мгновенно заключает меня в объятия. Я охотно иду, обхватываю его руками за спину и крепко прижимаю к себе.
— Думаю, пора, — говорит он.
— Думаю, да, — шепчу я.
Ребята уже погрузили свои вещи, и я наблюдаю, как Сайпрес и Голди берут сумки Романа и гитару, загружая их в фургон.
Похоже, теперь остался только Роман.
Он обходит вокруг, еще раз обнимает маму и папу. Затем подходит к сестре, шепчет ей что-то на ухо, и я наблюдаю, как Нора кивает и плачет у него на плече. Затем Роман обнимает мою маму, и на этот раз именно мама шепчет ему на ухо. Он кивает головой, выглядя таким уверенным в том, что она ему говорит.
Затем Роман поворачивается ко мне.
Ребята садятся в фургон, а моя мама и родители Романа направляются к веранде дома Романа.
Роман подходит ко мне, снова заключая меня в объятия.
— Скажи мне остаться, — говорит он мне.
— Тебе нужно ехать. — Несмотря на то, что в душе я умоляю его остаться, понимаю, что это было бы неправильно с моей стороны.
— Тогда поедем со мной, — умоляет Роман.
Я качаю головой, зная, что хочу этого больше всего на свете, но не могу. У меня есть свои мечты. И он никогда не отнимет у меня их. Едва ли.
— Я не могу. Ты знаешь, что не могу, — вздыхаю я.
— Я знаю, и это просто отстой.
Роман проводит пальцами по моему подбородку, приподнимая мое лицо, пока я не смотрю ему в глаза.
— Сейчас и всегда, — говорит он мне.
— Сейчас и всегда, — эхом отзываюсь я.
— Я позвоню тебе, как только доберусь до Лос-Анджелеса. Когда будешь скучать по мне, посмотри на наше озеро. Танцуй под песню. Знай, что я стою рядом с тобой. Может быть, не здесь, но здесь, — Роман касается пальцем моей ключицы, рядом с ожерельем.
— Пожалуйста, стань моей второй половинкой через год, — умоляю я, слезы текут по моим щекам.
— Я был твоей половинкой, когда нам было семь и шесть лет. Я твоя вторая половинка сегодня, как и вчера. И буду твоей половинкой и в следующем году, и через пятьдесят лет. Сейчас и всегда.
— Сейчас и всегда, — тихо всхлипываю я.
Роман снова заключает меня в объятия, и я прижимаю его к себе, чувствуя, что разрываюсь пополам. Сжимаю пальцами его спину, прижимая его к себе так близко, как только могу. Если бы у меня был стетоскоп, клянусь, я бы приложила его к своему сердцу и почувствовала, как оно разлетается на миллион кусочков. Чувствую себя такой разбитой, такой неподдающейся восстановлению, а он еще даже не ушел.
Я слышу, как он шмыгает носом, и чувствую, как капля касается моего лба. Посмотрев на него, вижу, что по лицу Романа текут его собственные слезы.
Поднимаю руку и вытираю пальцами его лицо.
— Сейчас и всегда, — повторяю я.
Я хватаю его за щеки, притягивая его лицо к себе, и целую. Роман целует меня в ответ и не останавливается, пока у меня не перехватывает дыхание и не подкашиваются колени.
Тогда он останавливается.
Я обхватываю его руками, крепко прижимаясь к нему, когда Роман отстраняется от меня.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — неожиданно говорю я.
Роман хватается за мои руки, высвобождаясь из объятий. Он подносит их к губам и целует, а затем опускает по бокам.
— Я позвоню тебе, когда приеду, Луна. Я всегда буду здесь, с тобой. Всегда.
— Сейчас и всегда, — рыдаю я.
Роман отступает назад, и родители подходят к нему и снова обнимают его, провожая до фургона. Мои колени снова слабеют, и на этот раз они действительно подгибаются. Я падаю на землю, и мама внезапно оказывается рядом, обнимая меня, пока Роман садится в машину.