Я показала им листовку, передав каждому из них помятый, сложенный слишком много раз лист белой бумаги, на котором было написано место назначения. И наблюдала, как загорелись четыре пары глаз, и каждый из них подумал, что это отличная идея. Они хотели отправиться в это путешествие вместе со мной, надеясь, что смогут найти то, что ищут, на пляжах Гавайев.
Но сначала они хотели сделать привал в Аризоне. В итоге привал оказался нашим домом. Я по-прежнему мечтаю попасть на Гавайи, но прямо сейчас наслаждаюсь красной пустыней Аризоны. Красные горы, прохладные реки, ранчо и ковбои.
Временами я вижу диких лошадей, их грива развевается на ветру, земля трясется у них под ногами, их копыта стучат по песку, когда они перебегают с места на место.
Дикие.
Свободные.
Ничто не доставляет мне большего счастья, чем наблюдать, как они свободно бродят. Это то, чего я хочу. Быть свободной, без боли в сердце, без обязательств или людей, которые считают, что знают, что мне нужно. Я уже сталкивалась с этим. Потому что до этого жила жизнь, когда за мной наблюдали жалостливые глаза, предполагая, что для меня лучше. Я не хочу такой жизни.
Мне хочется прокладывать свой собственный путь, строить свою собственную жизнь.
Мы сошли с автобуса в Финиксе, не имея пункта назначения. Это было место, которое желал посетить Нил. И он хотел хотя бы осмотреть его, прежде чем мы продолжим наше путешествие. Поэтому все вышли из автобуса, наши ноги затекли, а спины болели. И все отчаянно нуждались в душе, и, несомненно, в постели.
Но ни у кого из нас не было много денег, поэтому мы скитались, ходили пешком, ища небольшую подработку то тут, то там. Я находила на земле мелкие камешки и, когда дни становились длинными, а ночи еще длиннее, сплетала разные детали вместе, пока однажды у меня не получился ловец снов. Потом сделала два, три, пока не собрала их целую коллекцию.
Мы отправлялись в город, и местным жителям и туристам они очень нравились, и те с тревогой лезли в карманы, чтобы вытащить любую мелочь, которая у них была. Я жадно хватала деньги, нуждаясь в еде и воде. В общем, в чем угодно.
Нил и Уилли нашли небольшую работу у владельца ранчо: они убирали его поля и ухаживали за животными. В обмен старик дал нам полуразбитый «Виннебаго»13. Мы пригнали его к нашему месту у реки и устроили здесь небольшой дом.
Ребята спят в фургоне.
Я предпочитаю звезды.
Так было всегда.
Это напоминает мне о том, как я лежу на песчаном пляже и наблюдаю за сверкающими звездами, как близкими, так и далекими. Мне кажется, что если я подниму руку, то смогу сорвать одну из них с неба и положить в сумку с моими ловцами снов. Но я бы сохранила звезду. Я бы хранила ее вечно.
Хотя, в здешнем небе есть что-то особенное. Оно другое. Созвездия все еще здесь, в том же отчетливом узоре, который я изучала с детства, но какая-то часть меня чувствует, что это не то же самое.
Как будто я смотрю на другое небо. Это заставляет меня чувствовать себя совершенно другим человеком, словно та, кем я была раньше, не та, кто я есть сейчас.
Ребята соорудили мне импровизированную кровать снаружи, из палок и камней. Я сплю здесь почти всю ночь, если только воздух не становится слишком прохладным. Но мне здесь нравится: ночь тихая, лишь изредка вдалеке воет койот или раздается стук лошадиных копыт по земле.
Но никакого движения. Никакого загрязнения. Нет людей.
Только мы.
Иногда Уилли спит со мной на улице.
Уилли.
Кто такой Уилли? Понятия не имею. Парень? Точно нет. Друг? Что-то среднее между ними? Возможно.
Уилли заставляет мое сердце болеть немного меньше и в то же время немного сильнее. Он никогда не будет им, и я поняла это сразу, как только познакомилась с ним. Но его длинные светлые волосы и дерзкая улыбка делают его таким мальчишкой, что ни одна девушка не сможет устоять перед его обаянием.
Я подсознательно тянусь пальцами к ожерелью, цепочка раскалена на солнце. Мне хочется снять его раз и навсегда, но точно знаю, что даже говорить себе это — ложь, потому что это такая же часть меня, как и все остальное тело. Я не могу отделиться от своей души, как бы сильно ни умоляла себя об этом ночью под звездами, плача в ночи, потому что все, чего мне хочется, — это освободиться от него. Освободиться от этой любви и боли, которые я чувствую днем и ночью. Но эта свобода никогда не приходит. Моя любовь слишком сильна, слишком верна.
Боль и любовь смешиваются и бегут по моей крови, горячие, как огонь. Ничто не остановит это.
Ничто.
Я встряхиваю головой, прогоняя эти мысли, пока заканчиваю ловец снов.
Упираясь пальцами ног в скользкий камень в ручье, я откидываюсь назад, пока не оказываюсь на спине.
— Что скажите? — спрашиваю я, показывая ловец снов Нилу и Уилли позади меня.
Уилли осматривает мой живот, его взгляд скользит от грудной клетки до пояса юбки. Мои соски торчат, проступая сквозь белую рубашку, которую я завязала прямо под грудью. Здесь, в пустыне, чем меньше одежды, тем лучше. Уилли кладет гитару на землю и подползает ко мне в одних шортах и без рубашки. Его светлые волосы развеваются вокруг лица, а губы расплываются в злой улыбке.
Он наклоняется, целуя меня вверх ногами. И рукой проскальзывает под воротник моей рубашки, поглаживая пальцами мой торчащий сосок. Я откатываюсь от него, и острый кустик тычется мне в голый бок.
— Ой.
— Тогда тебе не стоило от меня откатываться, — усмехается он.
Я закатываю глаза, сажусь и засовываю ловец снов в сумку вместе с кучей других, которые у меня уже есть. Завтра мы, наверное, поедем в Глоуб, город Дикого Запада с шахтами и ковбоями. Это небольшой городок, немного напоминающий мне дом. Местные жители и туристы обожают мои ловцы снов.
Мне нужно их продать, потому что у нас заканчиваются консервы. Мы готовим на улице, на нашем импровизированном костре перед «Виннебаго».
Моя кожа все еще не загорает, даже под жарким солнцем Аризоны. Я краснею от ожога, который болит несколько дней, даже малейшее прикосновение причиняет боль, а когда ожог проходит, то возвращаюсь к своему бледному оттенку — молочно-белой коже человека, который никогда не видел дневного света.
Мы ночуем у ручья, потому что большинство других каналов в округе пересохли и наполняются водой только после сильного дождя. Нам приходится кипятить воду, очищая ее от загрязнений, но это лучше, чем собирать вещи и ехать за водой в ближайший город.
Мы живем за счет земли.
Какой-то части меня это нравится, это ощущение, что я живу совершенно не так, как все остальные. Возможность спать, есть и купаться в дикой природе. Мы живем в месте, где нет загрязняющих веществ, химикатов, металлов и всего остального, что не так с миром. В своих путешествиях я узнала много хорошего и плохого о мире. Мы побывали во Флагстаффе, Фениксе, Глоубе и в моем любимом месте — на Тропе Апачей. Все они такие разные, но одно остается неизменным.
В любое место, куда бы ни отправилась, в тот момент, когда я уезжаю, все равно чувствую себя немного потерянной. Та часть меня, которую я ищу, по-прежнему отсутствует. Той частички, которую отчаянно ищу между засохшими кустами и на вершинах красных гор, там нет. Что бы я ни искала, этого просто здесь нет.