Меня беспокоит, что в глубине души я знаю, что именно ищу. Или, скорее, кого ищу. Мне не хочется быть привязанной к нему; не хочется нуждаться в нем так сильно, как моя душа болит за него.
Я не хочу хотеть его, даже если знаю, что он единственный, кто мне нужен.
Пересекая границу, я чувствовала только одиночество, которое тащило мое сердце через границы штатов, оставляя по пути осколки. Не могу лгать об этом, и все мои друзья знают, что я оставила позади что-то, что разрывает душу, настолько тяжелое, что я никогда не могу говорить об этом.
К несчастью для меня, поняла, что то, что было у меня с Романом, было любовью, и я не думаю, что когда-нибудь испытаю это с кем-то еще. Ни с кем другим.
Я не знаю, где Роман. Не знаю, поет ли он еще. Я держусь подальше от газет, телевизоров и радиоприемников, когда они рядом. Предпочитаю не говорить об этом. И в те редкие моменты, когда мне удается позвонить родителям, чтобы узнать, как у них дела, они знают, что не стоит поднимать эту тему.
То, что у нас было, было разрушительно, и мы развалились.
Мы путешествуем по Аризоне, и это, безусловно, пока наше любимое место. Но мы обсудили, что скоро отправимся в Калифорнию. И все еще говорим о том, чтобы отправиться на Гавайи. Я думаю, что в конце концов доберусь туда. Но мне нравится, что у меня нет плана, нет расписания, ничто не указывает мне, что и когда делать. Я живу для себя и только для себя.
Шона и Триш идут вверх по ручью, сжимая в руках рубашки и выставляя напоказ обнаженную грудь на ярком солнце. Сегодня очень жарко, красные горы и сухой воздух всегда немного затрудняют дыхание. Ничто не сравнится с липкой, влажной сыростью Висконсина. Воздух здесь сухой, из-за чего моя кожа трескается больше, чем когда-либо прежде.
Шона спотыкается о камень и чуть не падает в воду. Триш хватает ее за руку и помогает подняться.
— Что вы, черт возьми, делаете? — смеется Нил.
— Сегодня жарко. Хотелось бы где-нибудь искупаться, — ноет Триш.
— Солнце скоро сядет. Лучше всего остаться на ночь недалеко от лагеря. Койоты выйдут, — говорит Уилли, подходит к «Виннебаго» и берет две банки из нашего запаса.
Нас пятеро, и никто из нас не знает толком другого человека. Мы встретились при необычных обстоятельствах и нашли связь.
Я не знаю, где кто-то из нас в конечном итоге окажется, но точно знаю, что каким-то образом моя жизнь уже никогда не будет прежней после этого путешествия.
Я на утесе. Утес, который могу считать своим домом, учитывая количество раз, когда я была здесь. На улице солнечно, это первый безоблачный и ясный день за последнее время. Смотрю вдаль, не видя ничего, кроме бесконечных голубых вод, спокойных как ночь. Ни ряби на воде, ни волн, набегающих на берег. Это почти жутковато. Я не слышу ни звука. Как будто потеряла слух. И только когда делаю шаг вперед, слышу, как камни перекатываются под моими босыми ногами.
Я стою на краю, обхватывая пальцами ног остроту камней. Налетает порыв ветра, на этот раз без песка. Только чистый бриз, который сдувает мои длинные волосы с шеи, развевая их по ветру.
Я вдыхаю, ощущая соленость моря на языке.
Бах, бах.
Звук доносится из ниоткуда, повергая мое тело в шок. Я выгибаюсь, мое тело подается вперед. Взмахиваю руками, пытаясь удержать равновесие на обрыве, но это бесполезно. Я кувыркаюсь через край, безмолвный крик вырывается из моего горла.
И я падаю.
Поднимаюсь на своей деревянной кровати, ночное небо безмолвно и неподвижно.
— В чем дело? — спрашивает Уилли, обвивая рукой мою обнаженную талию.
Я смотрю на звезды, чувствуя необходимость рассказать ему, рассказать кому угодно о сне, который мучает меня уже много лет. Роман и мои родители — единственные, кто знает об этом. Сейчас я чувствую себя немного потерянной, немного одинокой.
Бах, бах.
Уилли подпрыгивает, в мгновение ока соскакивая с кровати.
— Выстрелы! — шепотом кричит он.
Мое сердцебиение учащается. На этот раз это был не сон. Хлопок, который я услышала, был не фальшивым, он был настоящим.
Бах, бах, бах, бах, бах, бах.
Вдалеке раздаются непрерывные выстрелы, и что-то похожее на крик.
Не крик койота, а человеческий крик.
— В кого-то только что стреляли? — восклицаю я.
Триш, Нил и Шона вылезают из «Виннебаго».
Выстрелы смолкают, но эхо все еще витает в воздухе. Я чувствую запах выстрелов, от пороха морщится нос. Они были слишком близко. Так близко, что я не слышу никаких животных вокруг. Ни койотов вдалеке, ни змей, шипящих в ночи. Обычная дикая природа громче всего в темноте, всегда затаивается, ищет еду или что-нибудь, чтобы остаться в живых.
— Я хочу уехать, — шепчу я, слезы текут по моему лицу. — Пожалуйста, давайте уедем.
— Все в фургон, — приказывает Нил. Мы все забираемся внутрь, и Нил закрывает дверь, запирая ее за нами. — Здесь мы будем в безопасности.
— Ты уверен в этом? — спрашивает Шона дрожащим голосом. Взволнованным.
Обхожу Триш, хватаю большую рубашку, лежащую на раскладном столике, и надеваю ее. Не знаю, чья она, но я внезапно замерзаю, и мое полуобнаженное тело дрожит. От страха или от ночной прохлады пустыни, не знаю.
— Давайте просто переберемся на кровать. Тихо, не шумите, — приказывает Нил.
Мы выполняем его просьбу и устраиваемся на маленькой кровати. Сегодня никто из нас не сможет уснуть, это точно. Наши тела соприкасаются, руки цепляются друг за друга, и мы прислушиваемся, не раздастся ли какой-нибудь шум: треск ветки, шаги, выстрел, что угодно.
Мы ничего не слышим. Ничего. Сон не приходит. И мы сидим и смотрим друг на друга, затаив дыхание от ужаса в глубине груди, оставаясь в полной тишине до утра.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
РОМАН
Темные волосы мелькают перед моим лицом, и я смотрю наверх. Вижу одну из VIP-персон с длинными темными волосами, такими знакомыми, что мне хочется запустить в них руки и проверить, ощущаются ли они так же, как у нее. Хочу повернуть ее к себе и посмотреть, такие ли у нее серые глаза, как мне хотелось бы.
Но это не так.
Я знаю, что так не будет.
Они будут тускло-карими, похожими на растопленный шоколад, вылитый прямо в углубления ее глазниц. Она красивая девушка, может быть, немного дряблая, но согревает мою постель, когда мне это нужно.
Я наклоняюсь и провожу лезвием между полосками кокаина, отделяя толстую линию. Моя нога ударяется о подставку для ног — беспорядочно, суматошно, хаотично.
Мне нужна гребаная доза.
— Брэнди, подойди сюда, — протягиваю к ней руку.
Она оборачивается, ее мутные карие глаза встречаются с моими, когда та кладет руку себе на талию. Брэнди подходит ко мне, сильно покачивая бедрами, и с легкостью скользит ко мне на колени. Я обхватываю ее рукой за талию, скольжу пальцами по джинсовой юбке и сжимаю задницу. Наклонившись, зажимаю ноздрю большим пальцем и вдыхаю густой порошок. Он обжигает, посылая шок в мозг, и я откидываю голову назад и закрываю глаза.
В следующее мгновение Брэнди оказывается рядом, погружая свой язык мне в рот, как будто чувствует вкус кокаина на моем языке.
Как только головокружение проходит, Брэнди отлипает, наклоняясь, чтобы разделить свою дорожку. Брэнди делает это с легкостью, ее волосы создают завесу вокруг лица, когда она наклоняется. Указательным пальцем та вытирает остатки под носом и слизывает пыль языком. Ее глаза становятся дикими, огонь горит в ее венах, когда доза проходит через нее.