Поэтому иду рядом с ней, чувствуя себя таким взрослым чем, когда-либо чувствовал, когда приводил в парк новую команду. Я — главный в группе. Забавно, но пять минут назад мне даже не хотелось идти. И вдруг я не могу придумать, чем бы хотел заниматься.
Нора идет по другую сторону от меня, рядом с ней Луна. Нора говорит с ней об игре, о том, что они хотят сделать позже, и, возможно, о том, чтобы устроить вечеринку с ночевкой в ближайшие выходные. Внезапно Луна останавливается, заходит нам за спину и встревает прямо между Харпер и мной.
Справа от нас простираются необъятные кукурузные поля. Это напоминает мне фильм «Волшебник страны Оз». Мне всегда кажется, что на этих кукурузных полях должен быть торнадо, хотя здесь, в Висконсине, торнадо случаются относительно редко.
Мы все босиком идем по обочине пустой дороги. Камешки впиваются в наши ноги, но меня это не беспокоит. Я привык к горячему, каменистому асфальту. И ношу обувь только в школу или если собираюсь куда-то идти по важным делам. В остальное время я обычно босиком.
Харпер смотрит на Луну с забавным выражением на лице, немного посмеиваясь про себя, продолжая идти. Я смотрю на Луну, а она смотрит на меня, пока мы продолжаем огибать поворот.
Как только в поле зрения появляется парк «Тип-Таун», Нора срывается с места и бежит по мелким камням, направляясь к горке. Харпер следует за ней, направляясь к турникам. Она взбирается на них и оглядывается по сторонам. Кажется, что та сидит на вершине мира. Королева замка или что-то в этом роде.
Королева «Тип-Тауна».
— Прекрати, — рявкает Луна, дергая меня за руку.
Я смотрю вниз, на ее тонкие пальцы, впивающиеся в мою кожу, ее ногти так глубоко впиваются в меня, что моя кожа белеет. Это больно, но мой шок пересиливает все остальное.
— Что? — прищуриваю глаза от ее слов.
Она опускает пальцы. На моей коже остаются отпечатки ногтей в форме полумесяцев.
— Перестань так на нее смотреть.
— Как?
— Как будто ты считаешь ее красивой. Она не может тебе нравиться. — Ее голос тихий, резкий, но все равно мягкий и мелодичный.
Я быстро моргаю от ее слов. Она мне не нравится.
«Мне не нравятся девчонки. Девчонки отвратительны».
— Она мне не нравится, — рычу я эти слова почти сердито.
Луна выглядит обиженной и немного рассерженной.
— Уж я-то знаю. Но так не пойдет, потому что ты должен быть моим другом. А не ее.
Мой рот открывается, как у рыбы, выброшенной на берег, и я хватаюсь за ее слова.
«Подожди, что?»
— Ты мой друг. Ты мой.
Луна топает ногой, поднимая пыль, затем разворачивается и быстро направляется к качелям.
«Ты мой друг».
«Ты мой».
Эти слова звучат в моих ушах еще долго после того, как оседает пыль.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЛУНА
Я на вершине утеса. Не знаю, почему здесь и где именно нахожусь, но я стою над обрывом и наблюдаю, как сердитые волны внизу с грохотом разбиваются о скалы. Звук отдается эхом по всей высоте, создавая оглушительный рев. Здесь так шумно, что кажется, будто я нахожусь в нескольких сантиметрах от волн. Пальцами ног обхватываю край утеса. Одно неверное движение — и я сорвусь вниз. Делаю шаг назад, потому что мне кажется, что я слишком близко.
Песок царапает мои босые ступни. На ощупь это другой песок, немного меловой, пыльный. Начинается песчаный дождь, и меня сносит к краю. Ухватиться не за что, ветер слишком сильный. Я даже не могу прижаться к земле. Открываю рот, чтобы закричать, но он забивается песком. Я откашливаюсь, борясь с зернистой массой, сковывающей мой язык. Ветер и песок подталкивают меня все ближе к краю, хотя я изо всех сил стараюсь отойти от него. Дождь усиливается, песок делает видимость невозможной.
Я снова оказываюсь у края, мои босые ноги царапаются об острые камушки.
И тут я падаю вниз.
Подпрыгиваю на кровати, падение кажется таким реальным, как будто я падала в реальной жизни. Весь сон казался таким реальным, от обрыва до песка, до царапины на моей ноге.
Нога болит, и я хватаюсь за нее, ощупывая подошву, чтобы убедиться, что она не кровоточит.
Не кровоточит.
Я слышу, как вода бьется о пляж снаружи, и дрожу, желая сейчас как никогда убежать как можно дальше от воды. Мои шторы развеваются на ветру, и мне так отчаянно хочется забраться между мамой и папой и прижаться к ним в их собственной кровати.
Но мама говорит, что я уже слишком взрослая, чтобы спать с ними. А кошмары мне снятся часто.
Но такого сна у меня еще не было.
Поэтому я остаюсь в своей постели и тихо плачу, вытирая слезы своим узорчатым одеялом.
Тук-тук.
Я хнычу, крик застревает в горле.
— Луна? — Шепот влетает в мое окно, как ветер, обвиваясь вокруг моей шеи и проникая в уши и живот. — Это я, Роман.
Трясущимися руками я стягиваю с себя одеяло. Пробираюсь по оранжевому ковру к окну. Его фигура едва различима в ночи, но я все еще вижу его сквозь прозрачные занавески. Роман хмурится, глядя на меня, и его темные очертания полны беспокойства.
Я отодвигаю занавеску и вижу, что он стоит снаружи в пижамных штанах, футболке и больше ни в чем.
— Что ты здесь делаешь?
— Даже у меня дома слышно, как ты плачешь. Где твои родители?
— Спят, — ворчу я, вытирая глаза. Слезы пытаются вырваться на свободу, но мне не хочется плакать в присутствии Романа.
— Они не проснулись? У тебя был такой голос, как будто тебе было больно, — делает шаг вперед Роман, становясь напротив приоткрытого окна. — Ты в порядке? Что случилось?
— Мне просто приснился плохой сон, — делаю шаг назад, внезапно чувствуя себя ребенком.
Развернувшись, иду обратно к своей кровати. И так уже чувствую себя ребенком, в основном потому, что вчера я разозлилась на него и сказала, что ему не может нравиться моя сестра.
Я видела, как он на нее смотрел. Все так на нее смотрят. Как будто она самый красивый человек на планете, а я — всего лишь остатки в коробке с хлопьями. Несвежие. Никому не нужны остатки.
Я даже не знаю, что на меня нашло. Просто знаю, что Роман должен быть моим другом. Как будто все остальное не имеет значения в этом мире. С первого момента, как я его увидела, поняла, что мы станем лучшими друзьями. На сердце потеплело, а в животе заныло. Это звучит очень странно, но знаю, что именно здесь я должна быть.
Может быть, иногда он и тупой придурок, но я просто хочу ему понравиться. Как будто мы должны были встретиться или что-то в этом роде.
Я так злилась на отца за то, что он устроился на работу в Висконсине, чтобы делать сыр, или продавать сыр, или чем он там занимается. До этого мы жили в Иллинойсе, а до Иллинойса — в Канзасе. Мы нигде не задерживаемся надолго. Каждый раз, когда я начинаю обживаться, завожу друзей и чувствую, что начинаю чувствовать себя как дома, мои родители встают и переезжают. Они всегда говорят, что это из-за работы, но думаю, что все дело в том, что моим родителям быстро становится скучно.
Когда мы собрались переезжать в Висконсин, именно тогда мои друзья стали моими лучшими друзьями. Каждый наш переезд по стране становится все труднее. Мне все труднее находить друзей, а сейчас, живя в Висконсине, я вижу перед собой Романа и больше всего на свете хочу стать его лучшим другом.