Я приперся сюда, чтобы кое-что написать, но после порции кокаина едва могу ясно видеть. Мое беспокойство достигло апогея. Мысли о Луне крутятся у меня в голове, и даже сидеть здесь чертовски больно.
Я безумно люблю ее. После стольких лет все еще люблю ее чертовски сильно и ничего не могу с этим поделать. Теперь, после этого сна, я думаю о самом худшем. Мне хочется вернуться в сон и начать с того места, на котором остановился. Если понадобится, я останусь в своем сне навсегда. Сделаю все возможное, чтобы поговорить с ней, просто убедиться, что с ней все в порядке.
Но у меня нет такой возможности, и из-за этого я адски разбит.
Разорван в клочья, внутри и снаружи.
Мой обнаженный торс горит, даже несмотря на то, что я чувствую, что в моем сердце лед. Мышцы дергаются и перекатываются при каждом движении моего тела. Я вдавливаю палец в кончик ручки, желая, чтобы он проник под кожу, просто потому, что это отвлечет меня от чувства, которое испытываю так глубоко внутри себя.
Гладкая ручка скользит по моему пальцу. Линованная бумага передо мной заполнена лишь каракулями о ненависти и разбитом сердце. Но все это фальшивка. Это гребаная хрень.
Мне хочется ненавидеть Луну за то, что она сделала со мной, но на самом деле я люблю ее еще больше. Потому что не могу ненавидеть того, кто хочет стать лучше. Никогда не смогу ее ненавидеть. И если она хочет пойти и сделать то, что считает правильным, что мне делать, удерживать ее? В конце концов, это только вызовет у нее неприязнь ко мне. Я должен был отпустить ее, даже если это означало, что я останусь одиноким и опустошенным.
Останусь один до конца своих дней, ожидая ее.
Оглядываюсь через плечо в спальню, видя под простынями фигуру Брэнди.
Она таскается за мной, и самое время от нее избавиться. Я больше не могу иметь с ней дело. Она влюбляется в меня. Вижу это по ее глазам, а я даже не в том измерении, чтобы дать ей что-то взамен. Даже не могу дать ей бессмысленные отношения, хотя она уже наверняка скажет, что мы встречаемся.
Это не так. Мы на самом деле ни хрена не встречаемся. Я позволяю ей сосать мой член, потому что она каждый день дает мне пакетик кокаина.
— Детка, что ты здесь делаешь? — хриплый голос Брэнди разносится в ночи.
Я не оборачиваюсь, не показываю ей свою гримасу.
— Нет. Не сейчас, — ворчу я, наполовину себе, наполовину Брэнди.
Дверь открывается, ширма вращается, заставляя пол под моими ногами вибрировать. Я закрываю глаза, зная, что Брэнди собирается прикоснуться ко мне, хотя это последнее, чего мне сейчас хочется.
Через секунду ее длинные тонкие пальцы обхватывают мое плечо, нежно сжимая ключицу.
— Пытаешься писать музыку?
Я наклоняюсь вперед, выскальзывая из ее объятий. Упираюсь локтями в колени, закрываю лицо ладонями и хватаюсь за волосы. Я тяну, желая тянуть, пока не вырву все до последней пряди.
Я просто хочу побыть один.
Но это тоже ложь.
Я не хочу быть один. Я хочу только ее.
— Пытаюсь. Я просто хочу побыть один сейчас.
Я еще не взглянул на нее. Ни разу. Чувствую, как ее глаза сверлят мой затылок. Брэнди хочет, чтобы я посмотрел на нее. Она хочет ласки, которую я не могу ей дать.
— Ты уверен? Может, я могу помочь? — Брэнди запускает палец в мои волосы, и я разворачиваюсь, поворачивая голову к ней.
— Брэнди, я хочу побыть один. Возвращайся в постель.
У нее вытягивается лицо, глаза так сильно хотят наполниться слезами, но она сильнее этого. Брэнди выросла среди мужчин. Она может постоять за себя.
Брэнди совсем не похожа на Луну. Луна бы уже сломалась, упала на колени от эмоций. Она всегда была эмоциональной, не скрывала своего сердца.
Они как черное и белое. Ночь и день.
Может быть, поэтому я и проникся к ней, если это можно так назвать. Она набросилась на меня, и моя разбитая душа не знала ничего, кроме как позволить ей делать все, что та захочет.
Я был зомби, оболочкой человека на протяжении всех наших отношений, и если это то, что ей нравится, что ж, тогда мне отчасти жаль эту девушку.
— Прости, я не хотел срываться. Просто не в настроении. — Я, конечно, не полный ебаный мудак, но мне бы хотелось, чтобы она поняла этот долбанный намек.
Кивнув, Брэнди проскальзывает обратно в дом, закрывая за собой дверь. Я бросаю блокнот и ручку на пол и слушаю, как ручка катится и падает с края террасы.
«Ебаный ад, это была шикарная ручка».
На секунду ставлю ноги на перила, размышляя, не перепрыгнуть ли мне через эту чертову штуку. Покончить с этим раз и навсегда. Перестать подвергать себя боли, которую я испытываю каждый божий день.
«Неужели так будет всю оставшуюся жизнь?»
Честно говоря, я в этом не сомневаюсь. Но, может быть, так и должно быть. Может, я старая душа, как сказала мне Луна давным-давно. Может, я был плохим человеком, и это моя расплата за грехи, которые я совершил. В этой и прошлой жизни.
В любом случае, это не имеет значения.
Луна — мое сердце и душа. Если она где-то там, то я буду здесь. Мое сердце будет широко раскрыто, истекая кровью у моих ног. Мое тело будет болеть, мой разум будет не в порядке, но если она где-то там, то я буду здесь.
Я, блядь, буду ждать. И если буду ждать вечно, что ж, по крайней мере, я пытался.
— Чувак, ты в порядке? — Лонни искоса смотрит на меня за кулисами.
Я так и не смог заснуть. С того самого сна. Пытался, поверьте мне, пытался, но просто не мог. Возможно, это как-то связано с тем, сколько кокса я долбанул. Мое тело словно бьет током, и все вокруг дрожит, а может, это только я.
Да, меня пиздецки трясет.
— Я в порядке.
— Чувак, ты неважно выглядишь. У тебя такой вид, будто у тебя приступ.
Он собирается протянуть руку и дотронуться до меня, но я отстраняюсь от него.
— Не трогай меня сейчас, Лон. Я не в настроении, черт возьми.
— Он никогда не в настроении. Ром в последнее время — подонок, — входит Клайд с пивом в руках. Заметив меня, тот останавливается, его глаза расширяются. — Что с тобой?
— Я в ебаном порядке! — реву я.
Он указывает своим пивом на меня.
— Ты не в порядке. И у тебя кокаин на кончике носа, — приподнимает бровь Клайд.
Я прищуриваюсь, поднимаю пальцы к носу, и он прав: на боковой стороне моего указательного пальца по коже рассыпаны белые крупинки.
— Отъебись.
Отталкиваюсь от стены, направляясь к своему стулу, но мир движется как в замедленной съемке, а я иду слишком быстро.
Я натыкаюсь на что-то, и, посмотрев вниз, вижу, что на земле лежит футляр от моей гитары.
— Чувак! Смотри, что делаешь! — кричит на меня Лонни.
Отмахиваюсь от него, обхожу чехол с гитарой и падаю в кресло. Мир кружится, и я поворачиваю кресло так, что оказываюсь лицом к зеркалу. Мои глаза красные, волосы торчат во все стороны, хотя их только что уложили в прическу и нанесли макияж.
Я вижу на столе пакет с коксом, в котором уже не хватает одной дозы. Высыпаю еще, нарезая толстую дорожку. Мы должны выступать через десять минут, и обычно я не принимаю так много перед шоу.
Но после вчерашнего сна — к черту. Заебало.
— Чувак, с тебя хватит, — говорит Клайд, подходя ко мне.
Я игнорирую его, доводя свою дорожку до совершенства. Белый порошок подобен снегу, благодаря которому уходит вся боль в моей жизни. Не полностью, даже ненадолго, но он притупляет боль, и, черт возьми, если это притупит хоть немного, я приму это.