Крутит, крутит, крутит.
Уилли встряхивает головой, подходит ко мне, закидывает руку мне на плечо и целует в щеку. Его губы сухие и теплые, когда они прижимаются к моей коже.
Большую часть дня я бродила по окрестностям, с удовольствием наблюдая за различными туристами, исследующими Тихий океан. Вы всегда можете отличить постоянных посетителей от новичков. Те, кто приезжал сюда раньше, едва бросают взгляд на океан, а те, кто никогда здесь не был? Эти люди смотрят на океан широко раскрытыми глазами, в их взгляде — благоговение, которое не утихает ни через несколько минут, ни через несколько часов. Они могут часами смотреть на горизонт, не моргая.
Я их не виню.
Зарываюсь пальцами в песок, и тепло должно обжигать мои пальцы. После целой жизни хождения босиком мои ступни почти ничего не чувствуют. Синяки, порезы и царапины, сломанные ногти — на них больше не действует земля. Неважно, мягкая она или твердая, холодная или горячая, мои пальцы ног зарываются в землю, как будто им суждено там быть.
— Я наслаждалась прекрасным днем, — поднимаю голову и вижу голубое небо. День ясный, на небе ни облачка. Легкий ветерок колышет пальмы возле прибрежных домов.
— Я уже начал волноваться за тебя, — щиплет меня за бок Уилли, и я вырываюсь из его объятий.
Триш и Нил разговаривают с парнем, которого я раньше не видела. Он не входит в нашу обычную тусовку. Его длинные темные волосы собраны в пучок, он без рубашки, его джинсовые шорты обрезаны до середины бедра. Потертые и изношенные. Рядом с ним стоит женщина, ее одежда изношена до дыр, разноцветная ткань со временем выцвела до почти пастельных тонов.
— Это Кроу и Даная. Они Дэдхеды15.
Я широко раскрываю глаза, никогда раньше не слышала этого термина.
— Дэдхеды?
Он приподнимает бровь.
— Ты не знаешь о них?
Я качаю головой.
— Хиппи. Типа, не фальшивое дерьмо. Настоящие, неподдельные хиппи. Свободные люди.
Я оглядываюсь по сторонам и вижу всех, с кем мы были знакомы несколько месяцев. Мы все в некотором роде хиппи. Свободные люди. Мы не следуем правилам, как люди, у которых есть обычная работа. А следуем своим собственным правилам, и если кому-то это не нравится, что ж, мы обычно просто продолжаем то, что делаем.
— Разве не все мы хиппи? — спрашиваю я, и мое лицо искажается в замешательстве.
Уилли смеется:
— Даже близко нет, — наклоняется и прижимается губами к моей шее.
Я высвобождаюсь из его объятий, чувствуя, что с каждым днем Уилли становится все навязчивее и навязчивее. Иногда, когда он прикасается ко мне, по моему телу пробегают мурашки. Моя кожа покрывается мурашками, когда его пальцы касаются меня. Мне все больше и больше хочется вырваться из его объятий, а не попасть в них. Мне нужно больше воздуха, подальше от людей, больше времени на одиночество.
Я никогда не чувствовала и намека на это, когда была с Романом. После столь долгого пребывания с кем-то мои чувства должны становиться сильнее, а не слабее. Но я чувствую, как отделяюсь, как мое тело отключается от всего этого.
Я знаю, что мои чувства должны были перерасти в нечто более глубокое, но вокруг моего сердца стоит невидимая стена. Только один человек смог преодолеть этот барьер. Сбить его, пока он не превратился в пыль у моих ног.
Тот же самый человек снова возвел эту стену и укрепил кирпичи самым прочным цементом. Я не думаю, что кто-нибудь сможет снова преодолеть эту стену.
Уж точно не Уилли.
То, что есть у нас, так ничтожно мало по сравнению с тем, что было у меня с Романом. Наша любовь была неудержимой, но в то же время трагичной. Трагедия стала нашим крахом в конце концов.
— В чем дело? — спрашивает Уилли, и его загорелое лицо озабоченно опускается. — В последнее время ты отдалилась. Я сделал что-то не так?
Я качаю головой, чувствуя, что держала его на привязи, когда не было даже ниточки, за которую можно было бы держаться. Мне нельзя было позволять этому зайти так далеко, но все же я здесь, хочу утешения и любви, зная, что он никогда не сможет дать их мне.
— Пустяки, — смотрю на Кроу и Данаю, удивляясь, почему Нил и Триш выглядят такими взволнованными. — Что там происходит?
Он оглядывается через плечо, между его бровями пролегла морщинка.
— Они говорят о поездке в Санта-Круз. — Уилли возвращает взгляд к моему, тяжелый, потерянный, немного сердитый. — Не меняй тему. С тобой что-то не так. Что-то случилось. Что именно?
Мои ноздри раздуваются, когда я встречаюсь с ним взглядом. В его взгляде есть непредсказуемость, которая отталкивает меня. Никто из нас никогда не злился друг на друга. Могут быть небольшие разногласия, но мы не из тех людей, которые ссорятся. Мы не любим конфликты. Я никогда не любила. От его грубого тона мне становится не по себе.
— Почему ты так себя ведешь? — отступаю от него на шаг, и от этого его глаза темнеют еще больше.
Уилли протягивает руку, и его длинные пальцы крепко сжимают мое запястье. Жестко.
— Мне просто интересно, что я такого сделал, что ты стала такой холодной. Ты никогда не была особенно теплым человеком, Луна, но сейчас ты словно не можешь больше находиться рядом со мной.
Я задерживаю дыхание в легких, моя грудь расширяется, а тело кричит об облегчении. Знаю, что должна сказать ему правду — что я никогда не смогу полюбить его. Что бы между нами ни было, это ни к чему не приведет. Что наша близость для меня бессмысленна, потому что каждый момент с ним — это момент, когда я хотела бы быть с кем-то другим.
— Уилли, я думаю, нам нужно притормозить. Просто побудем друзьями на некоторое время. Я... мне было больно в прошлом, понимаешь?
Он качает головой, и я никогда не видела его таким сердитым.
— Нет. Я не понимаю, потому что ты ничего нам не рассказываешь! Ты ничего не рассказываешь мне. Самое большее, что я о тебе знаю, — это то, что ты выросла в Висконсине и почти каждую ночь просыпаешься в поту. Почему? Что тебе снится каждую ночь? Что с тобой случилось, Луна, и почему ты не хочешь впустить меня?
Мое тело сотрясается, невыносимый крик вырывается из груди. Он бушует, ударяясь о каждое ребро и причиняя мне невыносимую боль.
— Потому что я никогда не полюблю тебя, — говорю честно, сокрушенно. Возможно, я бы отдала ему свое сердце, если бы это было возможно. Но, возможно, и нет. Он был лишь наполнителем. Ничем больше.
В его глазах вспыхивает гнев, волна ярости более бурная, чем океан за моей спиной.
— А почему бы и нет? Разве я недостаточно хорош для тебя? — спрашивает Уилли, делая шаг ко мне.
Я инстинктивно отступаю, в моей голове звенит сигнал тревоги.
Качаю головой.
— Я не могу любить тебя, потому что мое сердце принадлежит другому. Это не поверхностная любовь, а всепоглощающая, которая меняет человека изнутри и снаружи. Я нашла свою половинку. И мне нужно перестать притворяться, что я могу дать тебе что-то похожее на то, что я дала ему, потому что это ложь. Я никогда не смогу подарить тебе свою любовь, потому что она больше не принадлежит мне.
Уилли сжимает челюсти, и солнце отражается от его напряженных мышц. Он красив, но мое сердце нисколько не трепещет.
— Если ты нашла себя в этой всепоглощающей любви, то где же он? Ты три года спала со мной, а не с ним. Где же он тогда, а? Я нигде его не вижу, — раскидывает руки Уилли, пиная песок, и кружится по кругу.