Там, где горы встречаются с морем (ЛП)

— Через три квартала отсюда вы найдете отделение неотложной помощи.

Мы все киваем, еще раз благодарим его, прежде чем повести Нила по дороге. Он может идти сам, но у Нила подкашиваются ноги, а мы хотим доставить его туда как можно скорее.

Я бросаю взгляд на указатель с изображением близлежащего аэропорта, и сердце замирает в груди. Впервые мысль о возвращении домой поражает меня так сильно. Впервые чувствую себя такой потерянной, такой тоскующей по дому, как в этот момент.

Я больше не хочу быть здесь.

Мы заходим в отделение неотложной помощи, и запах дезинфицирующего средства ударяет мне в лицо. Врачи разочарованно смотрят на нас, когда мы рассказываем им, что происходит. Они усаживают Нила в инвалидное кресло, колеса которого слегка поскрипывают, и везут его в конец зала, сказав, чтобы мы оставались в комнате ожидания, и они сообщат нам новости, когда смогут.

В тот момент, когда Нил въезжает в бледно-белые двери, я срываюсь и плачу, сгибаясь в талии и зарываясь лицом в юбку.

Я слышу, как Триш плачет рядом со мной, а потом рука Уилли отталкивает меня в сторону и усаживает нас обоих на стулья в зале ожидания. Пластик врезается мне в спину, и от этого я плачу только сильнее.

— Если мы будем сидеть здесь и плакать, это не принесет нам никакой пользы. Давайте просто подождем и будем надеяться на лучшее, — говорит Уилли.

— Я хочу домой, — плачу я, вытирая слезы с лица. — Я чувствую себя такой потерянной. Это могла бы быть я. Но Нил спас меня. Он оттолкнул меня от Кроу. Это могла быть я, и моя семья никогда бы об этом не узнала! — рыдания вырываются из моей груди, и я чувствую невероятное отчаяние. — Я просто хочу домой.

— Давай просто посидим здесь и подождем. Мы поговорим об этом, когда получим новости о Ниле, хорошо? — говорит Уилли, и в его голосе звучит неуверенность, немного собственнические нотки. От этого мне становится не по себе, и я стискиваю зубы от беспокойства.

— Луна, ты сходишь со мной в уборную? — спрашивает Триш, вставая со стула. Она вытирает покрасневшее лицо, ее кожа обесцвечена и покрыта пятнами от слез.

Я киваю, встаю и вытираю свое лицо. Держась за руки, мы ищем знак и сразу же находим его, потом направляемся в туалет. Толкнув тяжелую дверь, я направляюсь к бледно-голубой кабинке, когда пальцы Триш обхватывают мою руку. Ее рука дрожит, дрожь настолько сильная, что моя рука подергивается.

— Луна.

Я смотрю на нее с недоумением в глазах:

— Что? В чем дело?

Триш оглядывается по сторонам в течение нескольких секунд, как будто кто-то, возможно Уилли, может войти сюда в любой момент. Она засовывает палец в лифчик и достает пачку наличных. Она выглядит непредсказуемой, но чертовски уверенной в себе, когда смотрит мне в глаза.

— Возьми это. Я видела, как ты смотрела на указатель аэропорта. Это твое время. Уилли никогда не позволит тебе уехать. Ты видела его взгляд? Он никогда тебя не отпустит.

Я чувствую ее слова в глубине своего сердца. И знаю, что он не отпустит. После Сан-Диего в его глазах появилось выражение собственничества, которое не имеет права на существование. Наши отношения никогда не были настолько серьезными, но выражение его глаз говорит о том, что тот никогда не позволит мне уйти от него.

Никогда.

— Но... откуда у тебя это? — смотрю на деньги, широко раскрыв глаза.

Она морщится, выглядя немного смущенной:

— Я ушла с ними из дома. Они всегда при мне. — Триш разворачивает деньги, некоторые из них выцвели и помялись от влаги. — Они не в лучшем состоянии, и денег не так много, но они помогут тебе добраться домой. Ты ведь хочешь домой?

Я киваю, на глаза наворачиваются слезы. Не знаю, что меня ждет, но знаю, что хочу уехать из Калифорнии. Мне кажется, что в этом месте что-то не так.

Но и забирать деньги Триш тоже не хочется.

— Я не могу взять твои деньги, — подталкиваю деньги к ее груди, а Триш отталкивает их обратно.

— Нет, можешь, и ты возьмешь. — Триш хватает меня за руку, заставляя мои пальцы сжимать хрустящие банкноты. — Я собираюсь позаботиться о Ниле, а потом поеду домой. И могу позвонить родителям, и они пришлют мне денег, чтобы я могла вернуться домой.

Она делает глубокий вдох, ее глаза наполняются слезами.

— Я знаю, что твоя семья не так богата. Поэтому, пожалуйста, езжай домой и не возвращайся.

Я сжимаю купюры. Запихиваю деньги в лифчик, мои щеки влажные от слез, а пальцы дрожат. Смотрю на Триш, слова вертятся у меня на языке, но не могу их произнести. Я буду вечно благодарна ей, и почему-то мне кажется, что больше никогда ее не увижу.

— Спасибо, — шепчу я.

Она улыбается, на ее глаза наворачиваются слезы.

— Было весело, правда? Нам было весело?

— Нам было так весело, — заключаю Триш в объятия, притягивая к себе. Она с готовностью подается вперед, обхватывает меня руками за ребра и крепко сжимает.

— Как бы я хотела, чтобы Шона добралась до дома, — плачет она.

Я отстраняюсь и вытираю лицо, чувствуя, как сердце замирает где-то в горле. Шона была хорошей девочкой. Она не заслужила того, что с ней случилось.

— Я тоже.

— Ну, думаю, это все.

Триш поворачивается, опираясь руками о раковину. Она смотрит на свое отражение в зеркале, на нашу кожу, которая, кажется, постоянно покрыта песком. Волосы у обеих заплетены в косы. Наша одежда выцвела и поношена от солнца, а глаза выглядят так, будто прожили миллион жизней.

Я прожила миллион жизней.

— Вот и все, — прижимаю руки к бокам, чувствуя, что хочу сказать так много, но не знаю, как это сделать.

Не знаю, как сказать Триш, как много ее дружба значила для меня в самые мрачные дни, как сильно я буду по ней скучать. Высказывать то, что написано у меня на сердце, кажется несправедливым в туалете отделения неотложной помощи, поэтому решаю вообще ничего не говорить.

— Прощай, Луна, — смотрит на меня слезящимися глазами Триш.

— Прощай.

Я разворачиваюсь, оставляю ее в туалете и иду обратно через дверь. Останавливаюсь, выглядываю из-за угла и смотрю на комнату ожидания. Вижу, что Уилли повернут спиной, его светлые волосы в беспорядке разметались по спинке стула. Его голова повернута в сторону сестринского поста, как будто он сидит на краешке стула и ждет каких-то новостей.

Я воспринимаю это как сигнал и бросаюсь в противоположном направлении к дверям. Они автоматически распахиваются, когда подхожу к ним, и выбегаю наружу, пересекая лужайку и удаляясь от больницы. В конце концов, я возвращаюсь туда, где был указатель, и останавливаюсь на углу, наклоняясь и упираясь руками в колени, чтобы сделать глубокий вдох.

Вот и все. Я еду домой.

Я снова пускаюсь бежать, шлепая босыми ногами по горячему асфальту, пока добираюсь до аэропорта. Люди останавливаются и смотрят на меня, недоумевая, почему девушка бежит босиком по городу. Я не обращаю на них внимания, по моим венам течет волна возбуждения при мысли о том, что я наконец-то вернусь домой.

Часть меня рада, что я начала это путешествие, но другая часть жалеет, что вообще уехала.

Я добираюсь до аэропорта, вокруг машины, такси и множество людей. Чемоданы валяются на земле, и слезы наворачиваются на глаза, когда реальность обрушивается на меня.

Теперь уже нет пути назад.

Я вхожу в здание аэропорта, юбка развевается между ног. Из вентиляционных отверстий дует воздух, и у меня по рукам пробегают мурашки. Становясь в очередь, провожу руками по бицепсам, согревая кожу.

Вытащив деньги из лифчика, я расправляю их как можно лучше, как раз в тот момент, когда человек передо мной уходит с билетом.