Она кивает, высвобождаясь из моих объятий и вытирая лицо. Мы молча поднимаемся в мою квартиру, пользуемся лифтом и идем по коридору. Луна стоит у меня за спиной, когда отпираю дверь, и я чувствую, как ее нервы обжигают мою спину.
Она нервничает.
Какого черта Луна нервничает?
Дверь открывается, и я с ужасом смотрю на беспорядок. Я торопился в аэропорт, и у меня не было времени прибраться. В любом случае, сюда никто не заходит. Если у ребят со станции какая-то туса, мы обычно идем к ним домой. Большинство из них женаты или встречаются с кем-то.
Те несколько парней, которые ни с кем не встречаются, проводят выходные в барах. Это дерьмо больше не для меня. Таким я был четыре года назад. Больше нет. В последний год работа стала моей жизнью. Я тянул время. Ждал. Надеялся. Мечтал.
И вот она здесь.
— Прости, квартира скромная, — говорю я, бросаю ее сумку у двери и иду на кухню, собираю мусор со стола и запихиваю его в мусорное ведро.
Луна стоит у двери, ее сандалии лежат рядом с ней. Она оглядывается по сторонам, рассматривая все вокруг, ее серые глаза перебегают с одного предмета мебели на другой. Луна смотрит в окно, любуясь высокими небоскребами вокруг.
— Тебе что-нибудь нужно прямо сейчас? Ты голодна? Хочешь пить?
Я заглядываю в холодильник и съеживаюсь, когда вижу только старую коробку из-под пиццы и банку пива. Закрываю холодильник и достаю стопку меню на вынос.
— Мне придется сбегать в магазин за едой, но я могу взять что-нибудь на вынос, если ты голодна? — оглядываюсь, и мои глаза расширяются, когда я вижу пустое место. Ее сумка и туфли все еще там, а вот Луны нет.
Я заглядываю в гостиную.
— Луна?
Меню падает на пол, рассыпаясь вокруг меня, когда я бросаюсь в ванную, надеясь, что Луна там.
Но ее там нет.
Свет в ванной выключен, дверь открыта. Так, как я ее и оставил.
— Луна? — вскрикиваю срывающимся голосом. Я врываюсь в свою комнату и останавливаюсь в дверном проеме. Сжимая руками деревянную раму, чувствую, как замирает мое сердце.
Луна лежит, зарывшись в мои одеяла и уткнувшись лицом в мою подушку. Ее черные волосы разметались по наволочке, почти спадая с кровати из-за их длины. Глаза закрыты, как будто она уже спит. Но складка между глазами присутствует, создавая хмурое выражение на ее бледном лице.
Я вхожу в комнату, желая встретиться с ней лицом к лицу, разбудить и спросить, все ли с ней в порядке. Потребовать от нее ответов. Но останавливаюсь, не зная, через что ей пришлось пройти. Не зная, что заставило ее связаться со мной в первую очередь.
«Что с тобой случилось, Луна?»
Я хочу заключить ее в свои объятия, почувствовать, как ее тело прижимается к моему. Почувствовать биение ее сердца у себя на груди, убедиться, что наши удары по-прежнему совпадают. Я хочу Луну. Хочу ее всю. Каждую частичку.
Но я не делаю этого. Подхожу к окнам и опускаю жалюзи, чтобы в комнате стало темно. Я тихо выхожу, оставив дверь открытой.
Я не знаю, что делать, когда оказываюсь в гостиной. Подумываю о том, чтобы сходить в продуктовый магазин, но не хочу, чтобы Луна проснулась, пока меня здесь не будет. Я мог бы заказать еду, но не хочу брать что-то, если ей это не понравится.
Я иду к дивану, сажусь, беру пульт с журнального столика и включаю телевизор.
И жду.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ЛУНА
Я чувствую запах Романа.
Чувствую только запах Романа.
Зарываюсь поглубже в воздушные подушки, не желая просыпаться. Мне так удобно, так спокойно. Я давно не чувствовала себя такой отдохнувшей.
Роман.
Я распахиваю глаза и подскакиваю на кровати. Оглядевшись, вижу только его темную комнату. Мебель из темного вишневого дерева, очень скромная. Совсем не в стиле Романа. Когда мы были детьми, стены его комнаты были увешаны постерами музыкантов и альбомами. Не было видно ни сантиметра стены. Нет ни одной фотографии, ни одного плаката, ничего. Кроме...
Я откидываю простыни и подползаю на четвереньках к краю кровати. На комоде стоит одинокая рамка для фотографии, стоящая прямо посередине, перед зеркалом. Я протягиваю руку, хватаюсь за черную рамку и тяну ее к себе.
Обвожу пальцами молодые лица, мое улыбающееся лицо, когда я смотрю на Романа. Его рука закинута мне на плечо, и я прижимаюсь к нему. Он улыбается в камеру, на его лице искренняя счастливая улыбка. Чистое счастье на обоих наших лицах.
«Где мы ошиблись? Что с нами случилось?»
Почему мы расстались, когда у нас уже было все, что нужно друг другу?
Я прижимаю фотографию к груди, мечтая о том, чтобы вернуться в прошлое и исправить свои ошибки. Мечтая о том, чтобы многое изменить. Но я не могу, и это самое душераздирающее из всего.
Я опускаю голову, и слезы отчаяния текут по моему лицу. Из меня вырываются рыдания. И я ничего не могу сделать, кроме как оплакивать время, которое потеряла и которое никогда не верну.
Я слышу его шаги еще до того, как вижу его. Чувствую, как Роман приближается. С каждым сантиметром, который остается между нами, наше электричество становится сильнее. Край кровати прогибается, и Роман прижимает теплую руку к моей спине. Через мгновение он заключает меня в объятия, и наша фотография оказывается зажатой между нами, когда мы обнимаем друг друга.
— Мне так жаль, — плачу я, чувствуя, что это все моя вина.
Если бы я никогда не уезжала, мы бы все еще были вместе. Если бы я просто поехала с ним на гастроли или мы бы просто уехали в Нью-Йорк, наши жизни могли бы сложиться совсем по-другому. Вместо этого мы потеряли пять лет жизни в разлуке друг с другом. Потеряно столько времени, которое я никогда не смогу вернуть.
— Тебе не за что извиняться, — бормочет Роман мне в шею.
Я отстраняюсь от него, глядя на него затуманенным взором.
— Есть. Это все моя вина. Лучше бы я никогда не уезжала. Мне следовало остаться дома. Или поехать в Нью-Йорк. Это была самая большая ошибка в моей жизни. — Часть меня ненавидит говорить это, потому что я так много пережила. И многому научилась и познакомилась с замечательными людьми.
Но из-за этих переживаний я потеряла любовь всей своей жизни, и ничто из этого не стоит того, чтобы терять его. Мы могли бы расти вместе, нам не нужно было делать это порознь.
Роман хмурится, глядя на меня.
— Что с тобой случилось?
Я качаю головой. Боюсь, если расскажу Роману, как я была подавлена, какие ужасные вещи совершала и через что прошла, он будет думать обо мне по-другому. Я больше не буду его Луной, и эта мысль достаточно душераздирающая, чтобы я держала рот на замке.
Я скатываюсь с него, сворачиваясь калачиком под простынями. Натягиваю их до шеи, чувствуя себя такой потерянной, растерянной и даже одинокой. Потому что знаю, Роман вырвет у меня эти слова по кусочкам, и любая любовь, которой он все еще дорожит, любая нить, которая все еще связывает наши сердца, будет оборвана.
— Луна, — требует он.
Я не отвечаю Роману, зарываясь поглубже в подушки, которые пахнут им, беспокоясь, что это будет мой единственный шанс. Я так боюсь, что связь, которая нас связывает, будет разрушена всего несколькими словами.
— Я не хочу говорить об этом.
— Но нам нужно поговорить об этом.