Я приподнимаюсь на носочки. Поднимаю руки вверх, создавая позу над головой. Пальцы нежно касаются друг друга. Слезы застилают мне глаза, его лицо расплывается, когда смотрю на Романа. Я улыбаюсь, мой голос полон эмоций, когда спрашиваю:
— Как я выгляжу?
Он смотрит на меня, моргая. И вдруг я слышу, как его куртка падает на пол, и Роман оказывается передо мной, прижимаясь ко мне всем телом. Он обхватывает своими большими руками меня за талию и отрывает от пола. Словно перышко, я повисаю в его объятиях, прижимаясь к его голове, как мы делали миллион раз до этого. Часть меня нервничает — потолок здесь не такой уж и высокий. Но я все равно принимаю позу, выгибаю спину, вытягиваю пальцы ног, слезы текут по щекам.
— Я люблю тебя, Луна, так чертовски сильно, — говорит Роман низким хриплым голосом.
Всхлип вырывается из моей груди, и я сворачиваюсь в клубок. Он опускает меня, прижимая к себе, и усаживает нас на диван. Роман обнимает меня за талию.
— Я тоже тебя люблю, — шепчу я.
Тело Романа покрыто потом, футболка прилипла к телу. Даже осенью воздух на улице теплый.
— Как все прошло сегодня?
Он качает головой, и в его глазах появляется темнота.
— Все было хорошо.
Я провожу пальцами по его лицу, проходя под потемневшими глазами, вытирая жирное темное пятно.
— По-моему, не очень.
Роман смотрит мне в глаза с такой уязвимостью, какой я не видела, с тех пор как мы были моложе.
— Это просто тяжело, понимаешь? Работать на такой работе. Я вижу много дерьма. Никогда не думал, что это станет моей жизнью.
— Почему бы тебе снова не заняться музыкой? Это то, чем ты хочешь заниматься?
Он качает головой.
— Нет. С музыкой я завязал. Мне нравится то, что я делаю. Просто... это отнимает у меня много сил, — смотрит на меня Роман, в его глазах появляется мягкость. — Когда ты здесь, это намного легче.
Я наклоняюсь вперед, захватывая его губы своими. Погружаю язык внутрь, целуя его со всей любовью, со всей благодарностью. Я люблю этого мужчину всем сердцем, всей душой. Он наполняет меня, заполняет каждый сантиметр моего тела.
Роман целует меня в ответ, скользя руками по моему затылку, запутываясь в моих длинных темных волосах. Я устраиваюсь у него на коленях, идеально прижимаясь к нему всем телом. Потираюсь о него, как кошка, и он стонет, приподнимая свои бедра навстречу моим.
Откинувшись назад, я смотрю в его темные глаза, так сильно желая его. Хочу, чтобы он наполнил меня, исправил, исцелил.
Он нужен мне больше, чем воздух.
Подцепляю ткань на плече и опускаю его вниз по руке, показывая Роману свою обнаженную кожу. Показываю ему, как сильно я хочу его.
Роман опускает руку на ткань, останавливая мои движения. Я поднимаю глаза на него, и в них появляется нерешительность, которая заставляет меня нахмуриться.
— Нет, Луна. — Роман поднимает ткань обратно, возвращая ее на место.
Мои глаза наполняются слезами, челюсть дрожит.
— Почему?
Я знала, что не должна была рассказывать ему о Уилли. Знала, что не должна была рассказывать ему о том, как я разрушена.
— Я не могу. Ты не готова.
— Готова, — наклоняюсь вперед, прижимаясь руками к его грудям. — Я хочу этого.
— Может, ты и хочешь этого, но ты не готова.
Роман пробегает руками вверх и вниз по моим рукам, пытаясь успокоить меня, но получается обратное. Я пытаюсь сползти с него, но он обхватывает меня за талию, удерживая на коленях.
— Если я тебе не нужна, отпусти меня, — умоляю я.
Роман обхватывает рукой мой подбородок и притягивает меня ближе, прижимая к своим губам. Он не целует меня, просто дышит.
— В твоих глазах есть шрамы. Шрамы такие глубокие, что я могу заглянуть тебе в душу, Луна. Ты пытаешься скрыть их в своих серых глазах, в поцелуях и улыбках, но я вижу их. Тебе больно, Луна. Твоя душа страдает. Я чувствую это, Луна. Чувствую твою гребаную боль.
Он прижимает руку к моей груди, прямо над сердцем.
— Ты истекаешь кровью изнутри, Луна. Ты не можешь скрыть это от меня.
Я рыдаю, разрушая свои стены и показывая Роману свою боль, свои сожаления, ту боль, которую он видит, и которую я имела глупость скрывать. Он все это видит. И всегда видел.
— Тогда исцели меня. Исцели меня, Роман, — сжимаю его футболку руками, нуждаясь в нем.
Я хочу его. Всего. Но он не хочет дать мне ту его часть, которая исцелит меня полностью.
— Секс не исцелит тебя, Луна. Ты думаешь, что исцелит, но это не так, — улыбается он мне, большим пальцем вытирая слезу с моей щеки.
— Что же тогда исцелит меня? Я просто хочу тебя, но ты даже не хочешь обладать мной. Это потому, что ты думаешь, что я испорчена?
Он смеется:
— Ты не испорчена, Луна. Ты моя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
РОМАН
— Чувак, ты уверен в этом? — спрашивает Дилан, один из моих друзей со станции, когда мы выпрыгиваем из такси.
— Я никогда в жизни ни в чем не был так уверен, — отвечаю я, выходя на тротуар.
Мы подходим к дверям перед нами, и Дилан берется за ручку, открывая стеклянную панель для нас обоих.
Он качает головой.
— Просто трудно поверить, что ты прошел путь от хронического одиночества, почти целибата, до... — он заходит внутрь, шум стихает, — этого.
Я оглядываюсь и вижу бриллианты вокруг себя.
— Я же говорил тебе, ты не поймешь, — бормочу я, подходя к первой витрине с бриллиантами.
— Так расскажи мне.
Дилан кладет кончики пальцев на стеклянную поверхность, чем мгновенно вызывает недовольный взгляд одного из работников. Он мгновенно убирает пальцы, пытаясь стереть свои отпечатки со стекла. Но лишь еще больше размазывает, и, съежившись, Дилан делает тяжелый шаг назад.
— Почему так рано?
Я качаю головой.
— Это не слишком рано. Я знаю Луну с детства. Честно говоря, удивлен, что это заняло так много времени.
— Когда я смогу с ней познакомиться? — смотрит на меня Дилан.
Я смеюсь.
— Никогда.
Дилан — один из холостых парней в департаменте. Всегда был и будет холостяком. Он похож на ребят из группы, когда мы только начинали, хотя я не думаю, что Дилан когда-нибудь изменится.
Ко мне подходит мужчина в отутюженном костюме, выглядящий, как всегда, безупречно.
— Чем я могу вам помочь, джентльмены?
— Я хочу купить помолвочное кольцо, — говорю я, чувствуя, как у меня сводит живот.
Мужчина расплывается в улыбке, в его зрачках почти пляшут долларовые купюры.
— Что ж, у нас определенно хороший выбор. Может быть, вы хотели что-то конкретное?
Дилан смеется рядом со мной, и я бросаю на него хмурый взгляд.
Мужчина терпеливо ждет, скрестив руки на груди, с легкой улыбкой на лице.
— Честно говоря, я понятия не имею, что ищу.
Он одаривает меня натянутой улыбкой.
— Что ж, может быть, мы сможем сузить поиск, определив ценовой диапазон?
Я качаю головой.
— Никакого ценового диапазона.
Долларовые купюры в его глазах растут.
Дилан хватает меня за руку и крепко сжимает.
— Ты что, охренел? Подумай минутку, Роман.
Я вырываю свою руку из его.
— Луна — любовь всей моей жизни. Неважно, сколько это будет стоить — тысячу долларов или десять тысяч, — она все равно будет любовью всей моей жизни. Я пойму, когда увижу кольцо, мне не нужна цена, чтобы решить это.