Не помогает и то, что на следующей неделе у меня прослушивание в Джульярде. Я достаточно долго тренировалась. Я готова. Роман считает, что я готова. Я могу выполнить свою программу с закрытыми глазами. Нет такого движения, которое не было бы выполнено моим телом миллион раз. За последний год мои пальцы ног, ступни, голени, руки, каждая конечность прошла через ад. Это было тяжело, тяжелее всего, что я когда-либо делала физически. Но время пришло, и всего через несколько дней я узнаю, буду ли учиться в Джульярде.
Роман приподнимает мою голову, и я смотрю ему в лицо, видя, как его теплые карие глаза с золотистыми искорками смотрят на меня в ответ.
— Все будет хорошо, — произносит он, как будто знает, что я беспокоюсь не только о том, что увижу наших родителей сегодня вечером.
Я приподнимаюсь на цыпочки, тянусь вверх и касаюсь губами его губ. Его пальцы впиваются в мои щеки, и им овладевает собственническое чувство. Приоткрываю губы и прижимаюсь к его губам, нуждаясь в его утешении, когда мне так не по себе.
Тук-тук-тук.
Роман отстраняется, с улыбкой глядя на меня. Мои глаза широко раскрыты, и я кусаю губы, волнение и нервы снова бьют по мне.
Я вообще не должна нервничать. Волнение от встречи с родителями разрывает меня на части, но я так давно не видела ни их, ни родителей Романа, что не могу побороть нервную дрожь.
— Ты хочешь?.. — поворачивается он к двери.
Я прижимаю руку к животу, делая глубокий вдох.
— Давай ты.
Он кивает, направляясь к двери. Я слышу, как Роман снимает цепочку и открывает дверь, а затем их голоса разносятся по комнате, особенно мамин. У меня перехватывает дыхание. Но остаюсь в гостиной, неуверенная, что смогу сделать хотя бы шаг, не рухнув на пол. Я прерывисто вздыхаю, снова слыша мамин голос:
— Где Луна?
Внезапно она оказывается там, обходит Романа и направляется прямо ко мне. Я издаю сдавленный всхлип, протягивая к ней руки. Она бросается ко мне, окутывая меня своим теплом и запахом, который я не могу объяснить ничем, кроме запаха моей мамы, — теплом, легким оттенком ладана и немного марихуаны. Я зарываюсь головой в ее грудь, плачу в ее рубашку и орошаю своими слезами.
— Моя Луна. Я так скучала по тебе, детка, — бормочет мама мне в волосы. Я чувствую, как пара рук обхватывает меня сзади, теплых и сильных, и плачу сильнее, чувствуя отца еще до того, как вижу его.
— Луна, Луна, Луна, ты так выросла, — хриплым голосом произносит папа. Я отстраняюсь от мамы и прижимаюсь к нему. Он крепко обнимает меня, его руки слегка дрожат, пока тот держит меня.
— Я скучала по тебе, — плачу ему в грудь. — Мне так жаль.
— Не о чем сожалеть, Луна. Важно лишь то, что мы теперь здесь. Все мы, — проводит рукой по моим волосам мама, и это так успокаивает, что мне хочется свернуться калачиком в ее объятиях и никогда не покидать их.
— Привет, сестренка, — раздается у меня за спиной.
Я оборачиваюсь и вижу Харпер, такую взрослую, в красивых джинсах и свитере. Ее длинные волосы лежат прямым полотном по спине. Ее макияж безупречен. Теперь она женщина, и на мгновение я почти не узнаю ее.
— Харпер, — всхлипываю я. Это было так давно. Так, так, так, чертовски давно.
Я отчетливо слышу чей-то голос позади себя, вытираю лицо, вырываюсь из родительских объятий и вижу Нору, стоящую рядом, такую взрослую, такую чертовски красивую. У нее вьющиеся волосы до плеч, пара узких джинсов обтягивает ноги, а сверху надета футболка.
— Посмотри на себя, — говорит она мне, качая головой. — Как, черт возьми, тебе удалось стать еще красивее?
Я смеюсь сквозь слезы, бросаясь в ее объятия и притягивая ее к себе. Нора крепко обнимает меня своими тонкими руками, и мы раскачиваемся взад-вперед. Она такая маленькая в моих объятиях, но, с другой стороны, та всегда была такой.
Я чувствую ласковую руку на своем плече и, обернувшись, вижу Голди, на лице которой расплывается улыбка.
— Луна, привет!
Я заключаю ее в объятия, а сзади к нам подходит Сайпрес, его дымный аромат и высокая фигура заключает нас всех в групповые объятия.
Через некоторое время мы все расходимся, и я смотрю на свою семью. Они все такие одинаковые, но в то же время такие разные. У каждого из родителей морщинки вокруг глаз, они постарели со временем, но все еще идеальны. Мои родители до сих пор одеваются как хиппи: мама в струящемся платье, а у отца слишком длинные волосы. На отце Романа — черная кожаная куртка в сочетании с джинсами, а на Голди — ее собственная кожаная куртка.
Наша семья снова вместе.
Мы сидим много часов, разговариваем, вспоминаем. Хотя планировали пойти поесть, но потеряли счет времени и пропустили заказанный столик. В итоге заказываем китайскую еду в моем любимом заведении на соседней улице. Мы все сидим на полу, смеемся и плачем. Мы говорим о планах на предстоящую свадьбу.
Есть только одно место, где, по нашему мнению, мы должны пожениться.
Дома, на нашем пляже, между нашими домами, с блестящей водой, плещущейся перед нами. Нет ничего более идеального, и это приводит меня в восторг. Мне не терпится вернуться домой, увидеть кукурузное поле через дорогу. Посетить парк, в который мы ходили каждый день. Увидеть, как много изменилось в нашем маленьком городке, и что осталось неизменным по прошествии стольких лет.
Наша ночь идеальна. Мы не спим до самого утра. Мне грустно от того, что так долго была вдали от своей семьи, от людей, которые значат для меня больше всего на свете. Я упустила столько времени, потеряла так много воспоминаний. Но мы снова все вместе, и я обещаю себе наверстать каждое мгновение.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
РОМАН
Я сижу на станции, постукивая тяжелыми черными ботинками по полу, и смотрю на часы. У Луны сегодня прослушивание. Она будет ждать меня, смотреть на меня. Луна потратила очень много времени и сил, чтобы подготовиться к этому. Я не могу дождаться того момента, когда та выйдет на сцену. Когда у нее наконец появится возможность продемонстрировать свой чертовски удивительный талант. Она сразит всех наповал. Луна даже не подозревает, насколько хороша, всегда преуменьшает свои действия и ведет себя так, будто она не лучшая из всех, кто когда-либо существовал.
Так и есть. Она, черт возьми, самая лучшая. Я часами просматривал видео с участием профессиональных танцовщиц балета, и, без сомнения, знаю, что Луна лучше каждой из них. Без сомнения, она лучшая из всех.
Снова смотрю на часы, тихо вздыхая в ожидании окончания своей смены. Я специально взял ночную смену, чтобы утром быть на ее прослушивании. Поэтому не видел ее всю ночь и уверен, что она чертовски расстроена. Сомневаюсь, что Луна вообще сомкнула глаза, слишком нервничая из-за того, что может сделать неверное движение, споткнуться, не быть идеальной. Ей нужно знать, что она никогда не совершит ошибки. Что совершенна в каждом своем движении. Ничто другое не имеет значения, когда она на сцене.
Ничто.
Я смотрю на часы и вижу, что уже семь сорок пять. До конца моей смены осталось всего пятнадцать минут, но надеюсь, что смогу уйти на несколько минут раньше, чтобы прийти вовремя. Прослушивание Луны — первое на сегодня. В девять часов. Утром в городе адские пробки, но я, черт возьми, добегу туда, если понадобится.