— Глупый человек. — Она приблизилась к самому его лицу, заставляя сердце замереть от пронзительного ужаса. — Ты думаешь, мне нужен он, твой внук? Нет, ты ошибаешься. Вы все ошибаетесь. — Она говорила почти ласково, с легкой грустью и даже сочувствием. — Все эти ваши хлопоты на протяжении стольких лет — пустая трата сил и времени. Ненужные, бессмысленные жертвы.
Тонкие пальцы коснулись его волос, погладили нежно.
— Я скажу тебе, чего хочу на самом деле. И об этом будем знать только мы с тобой, — проговорила она. — Ведь ты никому и ничего уже не сможешь рассказать.
Ледяные губы прижались к его уху, и она что-то зашептала.
Он понял, что не может дышать, что сердце с гротескным треском раскалывается в груди, будто сухой орех…
И Джек Уолш снова рухнул в пустоту, теперь уже по-настоящему.
______________
*Самивизионос “Время света” — май-июнь по кельтскому календарю.
**Думанниос “Темнейшая глубина” — ноябрь-декабрь по кельтскому календарю.
***Театр Гран-Гиньоль — парижский театр ужасов, один из родоначальников и первопроходцев жанра ужасов.
Глава 39
Глава 39
«Еще два дня. Всего лишь два дня — и я снова увижу его».
С этой мыслью я проснулась следующим утром. Наполнившие счастьем слова едва успели обозначиться в моем сознании, как тут же упорхнули, словно спугнутая птичка.
— Джун! — я резко села на кровати. Непривычно напрягающая необходимость быть постоянно начеку потому, что ответственна за маленького ребенка, окончательно выдернула меня из сна, будто окатив ледяной водой. Маленькой дочки моего друга, оставленной мне на попечение, рядом на кровати не оказалось. — Джун, ты где?! — истерично выкрикнула я.
— Тут, — раздалось негромко откуда-то с пола. — Доблое утло.
Картавый детский говорок подействовал удивительно отрезвляюще, тут же погасив волну паники. За одно мгновение я успела устыдиться, что дрыхла как бревно, в то время, как должна неустанно следить за доверенным мне ребенком и успокоилась, решив, что это дитя настолько разумно в свои года, что я могу и должна ей доверять — она меня не подведет.
— Что ты там делаешь, малышка? — я перегнулась через противоположный край кровати.
— Лисую.
Девочка сидела на ковре, повернувшись ко мне спиной, к окну лицом, рядом с ней валялся ее рюкзачок, а все его содержимое усыпало пространство вокруг Джун. Бледные лучи утреннего солнца, проникавшие сквозь полупрозрачную штору, освещали девочку, создавая над ее головой мягко сияющий ореол из спутанных золотистых волос и делали похожей на маленькую фею.
Я заглянула через плечо малышки и увидела лежащий у нее на коленях альбом для рисования, в котором Джун что-то старательно закрашивала.
— Что рисуешь?
— Лисую твой дом, — деловито пояснила девочка. — И подалю лисунок дедушке Джеку. Ему здесь понлавилось и мне тоже.
Мой дом на рисунке Джун выглядел живым существом. У него добрые синие окна-глаза, удивлённо распахнутый рот-дверь и смешная взъерошенная прическа из соломенной крыши. И дом весь увит цветами, будто Майская королева.
Разреветься бы сейчас же. От невыносимого облегчения, смешанного с не покидавшей меня ноющей тревогой. От ощущения необъяснимой утраты и от подавляющей здравомыслие глупой, слепой и упрямой надежды, что все будет хорошо. Должно быть хорошо. У всех.
Не желая напугать ребенка внезапным проявлением бурных чувств, я только тихонько шмыгнула носом, с усилием проглотив подступившие слезы. Протянула руку, легко коснулась шелковистых белокурых волос Джун. Прикосновение к теплой детской макушке мгновенно успокоило, будто я дотронулась до источника всего самого мирного и доброго на свете.
— У меня сколо день рождения, — объявила Джун, по-прежнему сосредоточенно рисуя и не поворачиваясь ко мне.
— О, здорово! — воскликнула я. Знала, что дочка Брайана родилась в июне, но точную дату узнать не удосужилась. — Ну-ка, напомни, когда у тебя праздник?
— Сколо, — невозмутимо повторила девочка. — Буквально на днях, десятого июня. И мне вот сколько исполняется, — добавила Джун и показала четыре растопыренных пальчика.
Совсем по-взрослому прозвучавшее «буквально на днях» точно отразило суть. Это действительно скоро. К тому времени вернется Кейран, и мы с ним и Джеком что-нибудь придумаем для дочки Брайана. Уверена, что мой друг не будет против, если мы поздравим его малышку от нас троих.
Меня совершенно не удивило, а согрело понимание, что я уже не отделяю себя от Кейрана и Джека, считая этих мужчин своими самыми близкими людьми.
Я села на кровати, спуская ноги на пол. Доски под ступнями теплые и гладкие, прикосновение их приятно и надежно. Вся комната наполнена светом и спокойствием в этот утренний час.
Поднявшись, я подошла к окну, отодвинула штору и замерла, боясь спугнуть безмятежность, наполнявшую пространство вокруг меня. Ветки деревьев и кустарников слегка клонились на ветру в плавном танце, листва изящно трепетала, грациозно покачивались пышные соцветия, и мне казалось, что я слышу далекую, невероятную прекрасную музыку, сопровождавшую каждое проявление жизни.
Но проникшая извне реальность бесстрастно напомнила, что сегодня день похорон мужа Эвлинн. В этом не было ничего назидательного, просто указатель на дороге, призывающий вернуться туда, где все зыбко и изменчиво.
Я не стала предаваться раздумьям на столь печальную тему. Наметила план на сегодняшний день, главное место в нем отведя, конечно же, Джун, но одним из основных пунктов обозначила звонок Джеку.
Вчера старик не без моего прямого участия с избытком был нагружен информацией и впечатлениями. Я умудрилась лишить покоя этого пожилого и не вполне здорового человека, всколыхнув старые воспоминания, добавив переживаний. Да и физически Джеку досталось: покидая мой дом, он старательно скрывал, как тяжко ему давалось любое движение. Каждый шаг стоил старику неимоверных усилий, что, к ужасу своему, я смогла понять по напряженному, побледневшему, хоть и бесстрастному лицу, по отяжелевшим векам, прикрывшим глаза, в которых отражалась вовсе не боль и страдание, а внутренняя борьба с недугом и категорическое несогласие со своим беспомощным состоянием.
Джек оставался гордым воином даже когда все сражения уже завершены. Могучий несгибаемый дух, заключенный в слабеющую оболочку.
Иногда я искренне жалею, что у меня нет волшебной палочки, способной выполнить одно желание и одним взмахом повлиять на какое-то событие. Вернуть Джеку Уолшу здоровье, лет двадцать жизни и сделать так, чтобы в той несуществующей точке несуществующей реальности он стал по-своему счастливым, каким бы и оставался до сих пор.
И снова пришлось побороть желание пустить слезу. События последних недель так сильно повлияли на меня, что временами казалось, будто внутри моего существа образовалась полынья, тонкий слой льда на которой периодически ломался и на поверхности появлялись, всплывая откуда-то из глубин, обострившиеся до невозможности чувства. Я стала не только все острее ощущать, видеть цветные, запоминающиеся в деталях сны, во мне пробудилась несвойственная моей натуре сентиментальность. Временами я ощущала так тонко, словно невидимые нервные окончания, пронизывающие все в этом мире, соединялись с моими, заставляя чувствовать все на ином уровне.
Будь я сейчас дома одна, точно бы разревелась в полный голос, не сдерживаясь, не заботясь о том, как выгляжу и насколько сильно покраснел нос, распухли глаза. Не думая о том, слышно ли меня снаружи и не прибежит ли кто, если вдруг услышит, заподозрив, что жилец дома с соломенной крышей окончательно и бесповоротно спятил.
…До обеда мы с Джун провели время в простых и приятных занятиях и играх.
Возня с ребенком заняла меня полностью, отвлекла от всего прочего. Я не особо переживала, что Кейран так и не позвонил, а лишь рано утром прислал короткое сообщение: «Страшно занят. Позвоню позже.»
Кажется, такие тексты даже не набирают, они уже есть как заготовки в памяти телефонов. Их шлют, когда не могут или не хотят отвечать на звонок. Не могут и не хотят потратить и минуты времени на такой пустяк.