Выбрать главу

Шона потянулась к Кейрану, мягко забирая у него телефон и бросая его на кровать.

— Отвлекись, — проговорила она, убирая упавшие на лоб любовника пряди темных волос. — Сегодня пошли всё куда подальше…

— Уже послал, — он обхватил гибкую талию подруги и притянул к себе.

— Думай сейчас только обо мне. О нас… — Шона потянулась, поцеловала Кейрана в уголок губ.

— Я думаю о тебе, — отозвался он. — И о нас.

Снова ни слова лжи, только умолчание. До какого-то времени все так и было. Теперь же что-то изменилось, но Кейран пока не пытался понять, что же именно…

… Выложенный мраморной плиткой пол на большой лоджии еще мокрый от недавно закончившегося дождя, но столик и два низких, обтянутых грубоватой кожей кресла, стоящие здесь, вытерты досуха стараниями персонала отеля.

Шампанское в бокале Шоны сверкало в отблесках фонаря, Кейран предпочел виски. Они сидели молча, расслабленно, вдыхая свежий и влажный ночной воздух, и не спеша поглощали поздний ужин. Из работающей в номере стереосистемы, настроенной на какую-то музыкальную радиостанцию, доносилась мелодия — Where Do We Draw the Line.

What does tomorrow want from me

What does it matter what I see

If it can’t be my design

Tell me where do we draw the line

(Чего от меня хочет завтрашний день?

Какая разница, что я вижу вокруг,

Если мне не дано изменить этого?

Скажи, где нужно провести черту?)**

Кейран, подчиняясь «магии момента», поднялся со своего кресла, подал руку Шоне. Она едва успела поставить свой бокал, как Кейран рывком притянул ее ближе, прижал к себе, и вот они уже двигались под мелодию, звучащую в ночи так, словно она растворялась в воздухе и обволакивала со всех сторон. Шона склонила голову на грудь партнера и закрыла глаза, расслаблено отдаваясь танцу. Для них двоих лоджия превратилась в маленький островок, освещенный уличными фонарями.

Прохлада тихой ночи, отличный ужин, дорогой алкоголь, тепло двух соприкасающихся в танце тел.

Кейран остро чувствовал в этом сиюминутном волшебстве привкус тревоги, но честно попытался дать себе возможность отрешиться от всего и просто плыть по волнам. Все так и получалось, пока что-то грубо не вторглось извне в состояние умиротворения.

Он поднял голову и посмотрел в черное ночное небо, походившее сейчас на непроницаемый шатер, раскинувшийся над городом. Внезапно что-то отделилось от мрака небес и превратилось в стремительно летящую тень. Кейран остановился, сильнее прижимая Шону к себе. Она посмотрела сначала на него, потом повернула голову и проследила за взглядом Кейрана.

Нечто, чернее самой ночи, возникло ниоткуда и теперь приближалось к неподвижно замершим людям подобно черному метеориту, прилетевшему из мира мрака. Перед глазами мелькнули распростертые крылья, острый, как наконечник стрелы клюв, и спустя миг крупная черная птица рухнула совсем рядом с застывшими в изумлении людьми, задев Шону жесткими перьями разверстых крыльев.

Тело птицы ударилось о плиты пола с отвратительным звуком. Из размозженной головы брызнула кровь, попав на подол платья и ноги девушки. Отделившиеся в момент удара о мрамор перья взметнулись рваным черным конфетти и опустились на небольшие пятна воды, оставшиеся от дождя. В лужице вокруг разбитой головы птицы медленно расплывалось кровавое пятно.

Шона сдавленно вскрикнула и полным ужаса взглядом смотрела в устремленный на нее мутный глаз неправдоподобно большой мертвой вороны.

…Из приоткрытой балконной двери продолжали доноситься звуки баллады и бархатный мужской голос пел:

Whatever tomorrow wants from me

At least I’m here, at least I’m free

Free to choose to see the signs

This is my line

(Чего бы ни хотел от меня завтрашний день,

Я хотя бы здесь, хотя бы свободен,

Свободен выбирать, видеть ли мне знаки -

В этом моя жизнь)**

***

Когда я снова открыла глаза, за окном была уже ночь.

Передо мной на стене, причудливо изгибаясь, танцевали тени деревьев. Свет фонаря проникал сквозь ветви, создавая узор, напоминавший ожившее, хаотично сплетенное кружево.

Я лежала в тишине квартиры, а мир за окном отступил на второй план, став просто картонной декорацией.

Едва двигая отяжелевшей рукой, нащупала пульт от телевизора, включила и безуспешно попыталась вникнуть в происходящее на экране.

Надо бы встать, размять затекшее тело, прислушаться к прочим потребностям организма. Я с трудом подняла руку, чтобы взять телефон с коробки, которую использовала, как прикроватный столик. Часы на дисплее показывали начало первого. Два текстовых сообщения от Брайана с практически одинаковым содержанием: «Позвони, когда отдохнешь» и «Как ты там? Позвони в любое время». Звонить не стану до утра. Пусть сам отдохнет, он со мной навозился.

Я стащила тело с дивана и побрела в ванную. Несмотря на слабость, мне заметно лучше: голова уже не кружилась, хотя еще пошатывало, словно я двигалась по вагону стремительно несущегося поезда.

Опасаясь, как бы ненароком не рухнуть в ванной, я все же с наслаждением приняла душ.

Натянула чистую футболку и отправилась на кухню, подчиняясь даже не желанию, а необходимости бросить что-нибудь в желудок, ведь последний раз я нормально ела еще позавчера днем на пикнике.

Пожелтевшее нутро старого холодильника стараниями Пэтти выглядело сейчас как реклама продуктов для здорового образа жизни: йогурты, сыр, свежие фрукты и овощи. Все красиво и аккуратно разложено по полочкам. К сожалению, вид всего этого изобилия не способствовал возвращению полноценного аппетита. Я отрезала кусочек сыра, отщипнула маленькую веточку винограда, поставила свой новый зеленый чайник на плиту и уселась за стол.

Чайник вскоре начал шуметь, закипая, я поднялась, чтобы достать чашку и чайный пакетик. Едва мои босые ноги коснулись пола, как показалось, что я окунула их в снег, настолько ледяным ощущалось прикосновение керамических плит. Но самое странное, что холодно стало не только подошвам: ноги словно бы по щиколотки оказались в чем-то ледяном, текучем, как ручей талой воды.

Я вздрогнула от неожиданности. Единственное, что сразу пришло в голову — сквозняк. Где-то открылось окно, и ночной ветер гулял по полу, ну а я восприняла это слишком утрированно.

Сделала осторожный шаг к плите, выключила ее, заставив замолкнуть омерзительно вопящий чайник, и снова потянулась к шкафчику, чтобы достать чашку. Только рука коснулась дверцы, как светильник на потолке мигнул и погас, а вместе с этим смолкло размеренное урчание старого холодильника. В квартире мгновенно стало темно и тихо. Я застыла, невольно затаив дыхание.

По ногам прокатилась новая волна холода, которая вывела из оцепенения, и я с неожиданной резвостью подскочила к выключателю и шлепнула ладонью по клавише. Свет не зажегся, а холод, опутавший мои ноги, стал подниматься выше, скользя по коже ледяной змеей. Покрывшись мурашками, на подгибающихся коленях, я рванула в гостиную, на ходу хлопнув по выключателю в коридоре. И — ничего!

Свет не зажигался нигде.

Заскочив в гостиную, резко остановилась — мне показалось, что я с разбега нырнула в чернильницу.

Квартира выходила окнами на улицу, хорошо освещаемую фонарями. Но сейчас в комнате темнота заполняла помещение, как черный дым, полностью поглощая свет, проникающий снаружи. Я прекрасно видела окно и горящие за ним фонари, но свет их никак не влиял на уровень освещенности, словно стекло было непреодолимой преградой.

Я стояла, оцепенев, не двигаясь с места, и дышала, как загнанный зверь. Холодный и тяжелый комок страха ворочался в животе, заставляя пугаться собственных судорожных вдохов. Опутавшие меня темнота и ужас исказили способность ориентироваться в знакомом помещении. Я уже не понимала, где стою и куда двигаться, чтобы добраться до телефона. В этот самый миг за спиной в темноте что-то проскользнуло, неспешно, плавно, как в воде, задев распущенные по спине волосы, еще влажные после душа. Я уже готова была заорать во все горло, но крик застрял, когда до слуха донеслось: