По ту сторону прилавка, под полками с товарами, располагался старинный кассовый аппарат (или искусно стилизованный под старинный), а рядом в подставке из потемневшей бронзы дымилась ароматическая палочка, источая приятный, ненавязчивый аромат. Эзотерическая загадочность магазинчика прекрасно уживалась с современными технологиями: на стене в углу под самым потолком закреплена видеокамера, следившая за всем, что происходило в отсутствие продавца красным подмигивающим “глазком”.
Брайан подтолкнул меня к прилавку поближе, схватил стоящий на нем колокольчик и энергично потряс. Никто не торопился выходить на звонок, но вскоре зашевелились тяжелые зеленые портьеры справа от прилавка, и из-за них выскользнула миниатюрная фигурка, приближаясь к нам. Женщина неопределенного возраста, маленькая и хрупкая, как девочка-подросток, с темными, ровно подстриженными до подбородка волосами. Она остановилась за прилавком, внимательно глядя на Брайана, и на её лице заиграла приятная улыбка.
— Эвлинн! Я уж думал, вы превратили свою лавочку в магазин самообслуживания: на дверной звонок никто не реагирует, заходи и бери, что хочешь, — воскликнул Брайан. — Ты сегодня одна здесь?
— Одна, — проговорила женщина, — здравствуй, дорогой, очень рада видеть тебя, — тепло добавила она и маленькой узкой ладошкой похлопала Брайана по руке, которой он опирался о темную поверхность прилавка.
— А где твой трудолюбивый муженек? — улыбаясь в ответ, расспрашивал ее мой друг.
— Трудится, как и положено трудолюбивому муженьку, — пожала худенькими плечами Эвлинн, — а я здесь и одна справляюсь с наплывом посетителей.
И она рассмеялась коротким, искристым смехом. У Эвлинн странные глаза — очень и очень темные, такие темные, что радужка и зрачок сливались до эффекта непроницаемой, демонической глубины. И эти глаза сейчас внимательно изучали меня. А я смотрела на нее и пыталась прикинуть, сколько ей лет. Женщина была миниатюрной, с аккуратным кукольным, большеглазым личиком, но вокруг рта и под глазами прорезывались заметные морщины, особенно, когда она улыбалась.
— А это Хейз, — представил меня Брайан, и я чуть расслабилась, когда темный взгляд Эвлинн смягчился теплотой ее приветливой улыбки.
— Хейз? Та самая? — она прищурилась.
«Та самая»? Я вопросительно посмотрела на Брайана и, кажется, он немного смутился.
— Я…упоминал о тебе, — коротко пояснил молодой человек, повернувшись ко мне, и добавил, — о том, что мы друзья с детства.
— Рада познакомиться, — проговорила женщина, протягивая мне руку.
Мы обменялись рукопожатием, оказавшимся теплым и крепким. Но пальчики Эвлинн были такие тонкие, что мне показалось, будто я пожимаю стебельки цветов.
— Я тоже рада знакомству, — вежливо ответила я.
Зачем Брайан затащил меня в эту сувенирную лавочку? Не для того же, чтобы после ночи кошмаров слоняться среди полок с никому не нужными поделками, подобные которым можно приобрести в любом киоске на пристани нашего города?!
— Итак, что бы вы хотели? — поинтересовалась Эвлинн, переводя взгляд с Брайана на меня и обратно.
Я, было, уже собралась выпалить, что «ничего не хотели, просто зашли посмотреть», как Брайан меня опередил:
— Мы бы хотели одну из твоих безделушек. Ну, из этих, особенных, — он пошевелил пальцами в воздухе.
— Они все особенные, — строго заявила Эвлинн и тут же смягчилась. — Для кого предназначается «безделушка»?
— Для Хейз, — Брайан кивнул на меня.
Первым моим порывом было вежливо запротестовать. Не нужны мне никакие безделушки! Но я сдержалась, а потом мне стало даже любопытно.
Эвлинн посмотрела на меня так, как смотрят парикмахеры-стилисты, когда прикидывают, какую стрижку лучше сделать. Я открыто и спокойно глядела на нее в ответ и, кажется, знакомой Брайана это пришлось по душе.
Какое-то время хозяйка магазинчика разглядывала меня, чуть сдвинув тонкие, короткие, точно кукольные, бровки. Потом развернулась и молча удалилась, снова исчезая за зелеными портьерами.
В ответ на мой недоумевающий взгляд Брайан приложил палец к губам и успокаивающе похлопал меня по плечу, но пояснить ничего не потрудился.
Эвлинн вернулась довольно скоро, неся что-то в руках. Поставила на прилавок обтянутую потертой и облупившейся коричневой кожей коробочку, и открыла ее, проговорив:
— Здесь есть кое-что, что мы можем посмотреть для начала.
Она извлекла из коробки и подняла на уровень глаз подвеску-медальон на черном кожаном шнурке. Амулет или что-то наподобие, овальной формы, довольно большой, из неизвестного металла с червлением. Амулет украшала выпуклая переплетающаяся вязь традиционных узоров. Грубовато и не очень симпатично, скорее мужское украшение, не дамское. Я сроду подобное не носила и не собираюсь. Недоумение отразилось у меня на лице, и Эвлинн заметила это.
— Да, на первый взгляд особой красотой и изяществом эта вещь не отличается, — подтвердила она мои мысли, чем смутила немного, — но у нее другое предназначение, Хейз.
Она поднесла амулет поближе к моим глазам.
— Подвеска довольно старая, создал ее мой дядя. Его уже нет в живых сейчас. Он был… интересным человеком, верил в учение друидов, соблюдал некоторые обряды. И изучал все, что с этим связано. Он не имел никаких навыков в технике работы с металлом и ювелирике*, когда начал изготавливать вот такие вещицы. Учился всему сам, с нуля, создавал изделия по наитию и раздаривал друзьям и родным, как талисманы. Мы долго воспринимали это как причуду, не особо вдаваясь в смысл его подарков. А смысл у них, несомненно, есть. И у каждой такой поделки — свой. — Эвлинн оперлась локтями о прилавок и, положив кулон на ладонь, продолжила, — вот, приглядитесь. Амулет украшен особым, неповторимым узором. Он, может быть, выглядит грубоватым, слишком традиционным и ничем не примечательный, но это не совсем так. Узор составлен индивидуально и вмещает в себя довольно сложное переплетение разных символов.
Я пригляделась и сначала не увидела никакой “индивидуальности”. В самом деле, узоры использовались традиционные, весь рисунок состоял из множества элементов, которые самым невероятным образом соединялись и переплетались между собой, образуя сложнейший замкнутый орнамент. Выполнен кулон довольно кустарно, но если это делал человек, самостоятельно изучивший искусство филиграни, или как там еще эта техника называется, то работа мастера-изготовителя не могла не вызвать искреннее уважение.
Пока я разглядывала амулет, лежащий на бледной ладошке Эвлинн, все хранили молчание, а я и не заметила, как погрузилась в увлекательное созерцание. Различила традиционные узлы и завитушки, а среди символов узнала изображения растений и птиц. И все это искусно сплеталось и гармонично перетекало одно в другое. Через несколько мгновений я уже не могла не восхищаться этой работой, казавшейся мне теперь фантастически сложной в исполнении, и я даже перестала замечать отсутствие утонченности и заметные глазу шероховатости.
— Да-аа, в самом деле, орнамент просто завораживает, — проговорила я, не в состоянии оторвать взгляда от слабо поблескивающего овала, лежащего на ладони Эвлинн.
— Я очень рада, что вы заметили именно то, что нужно: эта работа не штамповка какая-нибудь, — с гордостью отметила женщина, — это настоящее искусство. И даже магия, если хотите.
— А сколько это стоит? — робея отчего-то, спросила я тихо. Хотя совсем не собиралась интересоваться ценой.
Эвлинн не ответила мне, бережно положила амулет в коробочку и направилась к нам. Она вышла из-за прилавка, приблизилась к двери магазинчика, перевернула табличку надписью «закрыто», перевесила ее на ручку со стороны улицы и закрыла дверь на замок. Проделав все это весьма неторопливо, женщина сказала.
— А пойдемте-ка, выпьем чаю в нашем закутке, — Эвлинн, не останавливаясь, прошла мимо нас, по пути приветливо махнула рукой, приглашая за собой, и добавила, — у меня есть свеженький кекс с цукатами.