Эбби села.
— Куда?
Снова кавычки в воздухе.
— «Домой».
Ока покачала головой и глубоко вздохнула, отчего щеки у нее надулись, как у рыбы.
— Он снова переживает то, что было с мамой.
Я пожал плечами.
— И как ты выкрутился?
— Никак. Он победил.
— И?..
— Утром он собирается прислать людей, которые тебя… перевезут.
— Звучит так, будто он собирается вынести мусор. — Эбби указала на телефон: — Дай сюда. Мне плевать, даже если он в четырех шагах от президентского кресла.
— Милая, я не позволю тебя забрать. — Я сколупнул с подоконника кусочек краски.
Эбби прислушалась к шагам внизу.
— Сиделки сменились?
Я кивнул, наблюдая, как по реке медленно ползет баржа.
— Только не говори, что он и их обработал.
— Ну да. И так запросто. Объяснил, что с ними будет, если не послушаются. Восхитительно, как он всучивает тебе то, что, по его мнению, нужно, и все это якобы в твоих же интересах. — Я покачал головой. — Сплошные манипуляции.
Эбби зацепилась за меня ногой и приподнялась, точно при помощи рычага, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Вместо округлых форм — костлявые коленки и лодыжки как палочки. Кости бедер, некогда напоминавших восхитительный изгиб песочных часов, теперь выпирали из-под ночной рубашки, которая свободно болталась на плечах. За четыре года кожа у Эбби сделалась почти прозрачной, словно выцветший на солнце холст. На ключицах она обвисала, точно платье на вешалке.
Шаги внизу затихли. Эбби посмотрела в пол.
— Они хорошие люди. Делают это каждый день.
Кровать была старая, красного дерева, с четырьмя столбиками и пологом — о такой мечтает каждая южанка. Она возвышалась на метр над землей, так что взбираться приходилось по лесенке. — И да хранит Господь того, кто свалится ночью! В ней были два преимущества: во-первых, тут спала Эбби, а во-вторых, если я ложился на бок, то мог смотреть поверх подоконника и любоваться видом на чарлстонскую гавань.
Эбби смотрела в окно, за которым расстилался целый мир. Над водой блестели красные и зеленые огни. Она взяла меня за руку.
— Как там?..
Я развязал платок у нее на голове, и он упал с плеч.
— Прекрасно.
Эбби перекатилась ко мне, положила голову на грудь и запустила пальцы в расстегнутый ворот рубашки.
— Тебе нужно побывать у психолога.
— Очень смешно. Твой отец только что сказал то же самое. — Я смотрел на реку, машинально касаясь пальцем уха и шеи Эбби. По каналу плыла рыбачья лодка. — Точнее, он твердит это уже четырнадцать лет.
— На этот раз, полагаю, стоит прислушаться. Кормовой фонарь лодки медленно покачивался, когда она встречала волну, отчего казалось, что лодка летит, не касаясь поверхности.
Глаза у Эбби запали, веки потускнели.
— Пообещай мне кое-что, — прошептала она.
— Я уже обещал.
— Я серьезно.
— Хорошо, но только если это не касается твоего отца.
Она выдернула волосок у меня на груди.
— Эй, их здесь не так уж много!
Пальцы у Эбби длинные. Теперь, когда она похудела, они казались еще длиннее.
— Ты закончил? — Она погладила меня по груди. — А то я вижу еще один.
Такова Эбби. Потеряла тринадцать килограммов, но по-прежнему способна шутить. Я к этому привык. Палец, уставленный мне в лицо, символизировал силу и бодрость духа, а также «Я люблю тебя больше всех на свете».
Эбби почесала мою грудь и кивнула в сторону отцовской фотографии.
— Как считаешь, вы когда-нибудь сумеете поговорить?
Я уставился на снимок. Мы сделали его в прошлом году на Пасху, когда сенатор спускал на воду свое новое приобретение — яхту. Он стоял, держа за горлышко бутылку шампанского, и морской бриз играл с его седыми волосами. В других обстоятельствах он бы, возможно, мне понравился. Не исключено, что и я бы ему понравился.
— Не сомневаюсь, он охотно со мной побеседует.
— Вы похожи сильнее, чем вам кажется.
— Прошу тебя…
— Я серьезно.
Эбби права.
— Он меня раздражает.
— Ну да, меня тоже, но все-таки он мой отец.
Мы лежали в темноте, прислушиваясь к шагам незваных гостей внизу.
— Наверное, — сказал я, глядя в пол, откуда доносились звуки, — можно было придумать название получше, чем «хоспис».
— Зачем?
— Это звучит так… — Я не договорил. Мы оба помолчали.
— Радди звонил?
Я кивнул.
— Все трое?
Я снова кивнул.
— Никаких вариантов?
Я помотал головой.
— А тот тип из Гарварда?
— Мы разговаривали вчера. Они начнут исследования лишь через пару месяцев.
— А Слоун-Кеттеринг?
— Нет.
— А веб-сайт?
Два года назад мы запустили сайт для людей, которые столкнулись с теми же проблемами, что Эбби. Он стал настоящим кладезем информации. Мы оттуда многое почерпнули. В частности, познакомились с людьми, которые могли свести нас со специалистами. Отличный ресурс.
— Ничего.
— Скверно.
— Я именно это и хотел сказать.
Мы снова замолчали. Эбби долго рассматривала обгрызенный ноготь, а потом наконец взглянула на меня:
— А Орегон?
Медицинский центр Орегонского университета занимался разработкой новой методики, которая позволила бы бороться с раком на клеточном уровне. Революционное средство. Мы несколько месяцев держали с ними связь и надеялись, что нам позволят поучаствовать в испытаниях. Вчера они наконец установили параметры исследований. Поскольку изначально у Эбби были поражены органы деторождения, она им не подходила.
Я покачал головой.
— А они не могут сделать исключение? Ты спрашивал?
Все, что я мог, это сидеть и ждать. Я держал жену за руку, кормил ее супом, купал, причесывал, но спасения не было. Не важно, сколько сил я прикладывал.
Мне хотелось вернуться в прошлое. Победить рак. Разодрать врага на тысячу кусочков, втоптать в землю, стереть в порошок, навсегда изгнать память о нем с нашей планеты. Но это невозможно. Враг не показывает лица. Трудно убить то, чего не видно.
— Да.
— А доктор Андерсон?
Я не ответил, и Эбби переспросила. Я прошептал:
— Они позвонили и… им нужно еще две-три недели на принятие решения. Эта, как ее… — я щелкнул пальцами, — контрольная комиссия отчего-то не могла собраться. Кто-то из врачей в отпуске…
Я отвел взгляд и покачал головой.
Эбби закатила глаза.
На столике возле кровати лежал сложенный втрое листок из блокнота. С одной стороны он весь был исписан почерком Эбби. Рядом ждал чистый конверт, придавленный серебристой ручкой вместо пресс-папье.
Эбби долго молчала, любуясь гаванью. Потом спросила:
— Когда ты спал в последний раз?
Я пожал плечами.
Она прижалась ко мне, заставив откинуться назад, и опустила голову на мое плечо. Когда я открыл глаза, было три часа утра.
Шепот Эбби нарушил тишину.
— Досс… — Ночнушка съехала с одного плеча. Новое напоминание о том, чего я лишился. — Я долго думала…
По булыжной мостовой перед домом проехала запряженная лошадью повозка.
Я не мстителен. Меня трудно разозлить, и я медленно накаляюсь. Чего-чего, а терпения мне хватает, как и всякому астматику. Возможно, именно поэтому я был хорошим речным гидом.
Эбби смотрела на газетную вырезку в рамочке на стене, пожелтевшую от солнца.
Это случилось полгода назад. Чарлстонская газета опубликовала несколько историй о местных знаменитостях и их новогодних обещаниях. Редактор решил, что это подхлестнет остальных. Позже позвонили из редакции и попросили разрешения взять у Эбби интервью.
Репортер приехал к нам, и мы сидели на крыльце, наблюдая за отливом. Держа ручку наготове, он ожидал, что Эбби поведает ему нечто фантастическое. Ответы удивили его. Он откинулся назад, перечитал написанное и перевернул страницу.
— Но…
Она склонилась к репортеру, заставив его отодвинуться.
— Вы когда-нибудь видели начало мультика про Джетсонов?