Я нахмурился:
— Да уж, это многое объясняет.
Мама отвела волосы с моего лица, а я дважды быстро подышал в ингалятор.
— Что ты имеешь в виду? — Я задержал дыхание и махнул рукой в сторону дома. — По крайней мере в нашем трейлере Его нет.
Мама снова кивнула.
— Он там был, когда я тебя зачала.
Я уже научился ругаться и решил испытать мамино терпение.
— Может быть. — Я харкнул и сплюнул. — Но сейчас ни хрена Его там нет.
Мама ухватила меня за щеку и развернула лицом в сторону реки.
— Досс Майклз…
— Да, мэм?
— Посмотри туда. Что ты видишь?
Мой голос звучал хрипло и приглушенно:
— Воду.
Она слегка усилила хватку.
— Не умничай. Посмотри хорошенько.
— Мальков.
— Ближе. На поверхности.
Я вгляделся как следует и прикусил себе щеку.
— Деревья, облака… небо.
— Как это все называется?
— Отражение.
Мама разжала пальцы.
— Не важно, в какой грязи ты окажешься, но не позволяй ей замутить отражение. Ты меня слышишь?
Я указал на трейлер:
— Он мутит сколько хочет, а ты ему ничего не говоришь.
— Да. Но я ничего не могу поделать. А ты еще не сломлен.
— Почему ты его не прогонишь?
Мама тихо ответила:
— Потому что я умею только работать, много часов подряд, а он забирает все деньги. — Она приподняла мою голову за подбородок. — Мой чудесный бинтик, ты слышишь?
— Почему ты так меня называешь?
Она прижалась ко мне лбом.
— Потому что ты исцеляешь мои раны.
Я тогда ни черта не знал о жизни, но не сомневался, что мама хороший человек. Я кивнул в сторону трейлеров:
— Сказать той толстой, чтобы заткнулась?
Мама покачала головой:
— Толку все равно не будет.
— Почему?
На небе блеснула молния.
— Потому что ей тоже больно. — Мама отвела волосы с моего лица. — Я повторяю… Ты меня слышишь?
— Да, мэм.
Прошло несколько минут. В воздухе запахло сыростью и приближающимся дождем, атмосфера насыщалась электричеством.
— То, что тебе дано, то, что ты можешь сделать при помощи карандаша и кисти, — это нечто особенное. — Мама притянула меня к себе. — И это ясно каждому идиоту. Я тебя ничему не учила. И не могла научить, потому что не в состоянии излить душу на листке бумаги.
— Я не чувствую себя особенным. Чаще — полумертвым. Мама поправила юбку. Чуть выше пятки виднелся порез от бритвы. Она отмахнулась.
— Жизнь непростая штука. По большей части очень даже жестокая. В ней редко есть смысл, и она ничего не преподносит на блюдечке. Чем старше ты становишься, тем чаще она сбивает тебя с ног и топчет. — Мама попыталась рассмеяться. — Люди приходят к этой реке по многим причинам. Одни прячутся, другие от чего-то бегут, третьи ищут тихое, спокойное местечко — может, пытаются что-то забыть, облегчить свою боль, но… все они хотят пить. Ты — как река. В тебе таится то, что нужно людям. Поэтому не скрывай свой дар. Не ставь плотину. И не мути отражение. Пусть твоя река течет, и в один прекрасный день люди со всего света придут к ней, чтобы купаться и пить.
Она положила мне на колени альбом, вручила карандаш и велела смотреть на реку.
— Видишь?
— Да, мэм.
— Теперь закрой глаза.
Я подчинился.
— Сделай глубокий вдох.
Я закашлялся, харкнул и проглотил мокроту.
— Видишь картинку?
Я кивнул.
— Теперь… — Мама вложила в мои пальцы карандаш, и тут упала первая капля дождя. — Подумай, на что тебе хочется взглянуть еще разок… и дай себе волю.
Я так и сделал.
Вечером она рассматривала мой рисунок. Внезапно нос у нее захлюпал. В глазах стояли слезы.
— Пообещай мне кое-что…
— Что?
Мама выглянула в окно, за которым в клубах пара текла река. Она коснулась моего виска, а потом прикоснулась рукой к моей груди.
— То, что там, — это как источник, который бьет где-то в глубине. Он сладкий. Но… — По ее щеке потекла слеза. — Иногда источники пересыхают. Если тебе будет плохо и больно, если ты заглянешь в себя и поймешь, что твой родник пересох и осталась только пыль, тогда возвращайся сюда… ныряй и пей.
Так я и сделал.
Глава 1
30 мая
Я поднялся по лестнице в свою студию, ощутил запах сырых дров. Интересно, сколько нужно времени, чтобы пламя пожрало здесь все? Наверное, считанные минуты. Сложив руки на груди, я прислонился к стене и уставился на все эти глаза, что смотрели на меня.