— Фил предусмотрителен. Никто не знает, когда Сюзи захочется поговорить с подружками.
— А позвонить можно?
— Думаю, да. Кабель идет под землей.
Морин набрала рабочий телефон Лусии.
— Лу?
— Морин, это полный кошмар, над нами только что пронесся торнадо. Все стекла повыбивало…
— Лу, заглохни. Я просто хочу, чтобы ты знала: мы сидим в подвале дома Фила и Сюзи.
— Что-о-о?
— Что слышала. Торнадо идет к нам, поэтому мы спрятались.
— Ты там с Доном? А где Джеки?
— К счастью, он уехал к другу в поместье на все выходные. Мы с Доном вдвоем…
— Ой, не могу! Темный погреб, раскаты грома, буря, вихрь — а эти двое безудержно любят друг друга, словно бросая вызов торнадо…
— Лу, если я выживу, то придушу тебя своими руками. Что ты придумываешь?
— А чего такого? Обычное дело. Чем еще заниматься в темноте? Ты не ранена?
— Нет, только испугана до полусмерти.
— Жаль, Лучше было бы, если бы ему пришлось на руках нести тебя сквозь бурю и ветер до самого госпиталя, а потом я бы вышла к нему и сказала, слишком поздно, она умирает от потери крови, у нее редкая группа, пятая, такой вообще на свете нет, и в госпитале все запасы кончились, а он скажет, какая удача, у меня именно такая группа, и ты очнешься и увидишь его бледное лицо, потому что он будет без сознания, отдав тебе почти всю свою кровь, и ты поцелуешь его и заплачешь…
— ЛУСИЯ!!!
— Ох, прости. Я так люблю романтические истории. Ладно, меня зовут. Не хулиганьте. Я позвоню попозже, узнаю, до чего вы дошли…
— Пока, озабоченная. Я люблю тебя.
— Не отвлекайся. Я тебя тоже. Пока.
Наступила тишина. Потом Морин осторожно спросила:
— Дон… ты боишься?
— Нет. Не особенно.
— Но почему? Это ведь очень опасно.
— Да, но у меня есть ощущение, что все кончится хорошо. Глупо, да? Я привык доверять своим инстинктам. Рассудок не всегда лучший советчик.
— А ты когда-нибудь был ранен по-настоящему?
Пауза. Странная, тяжелая пауза.
— Да.
— Когда это случилось?
— Когда… умерла моя жена, Вероника.
Морин похолодела. Голос Дона звучал совершенно безжизненно. Она торопливо вцепилась в его руку.
— Прости! Я не должна была спрашивать.
— Ничего. Я тебе расскажу.
— Ты не должен этого делать, если не хочешь…
— Я должен. Иначе я никогда не стану свободным. Я должен… Мы гуляли в горах. Вероника была на пятом месяце беременности, но гулять любила до ужаса. Всегда была спортивной… Мы поднялись на подъемнике. Обычная туристская тропа, ничего опасного. Она стояла и смотрела на горизонт. Солнце светило, а на горизонте собирались тучи. Она сказала, посмотри, как красиво… Я смотрел на нее и думал, что никогда еще не был так счастлив. Моя жена, мой ребенок и я. Втроем. Навсегда вместе…
Морин почти не дышала, только гладила Дона по плечу.
— Я очень хорошо помню те, последние секунды. Я был так счастлив… Вероника засмеялась и повернулась ко мне. Волосы развевались по ветру. Она протянула руки ко мне, сказала что-то про чудесный день. А через минуту ее не стало. Камешек сорвался из-под ноги, она оступилась и упала. Там была расщелина. Большой камень. Она сломала шею. Умерла мгновенно.
— Дон…
— Я стоял на коленях и звал ее, а она была мертва. Я этого не понимал. Не мог понять. А когда понял, покатился по земле. Я был как зверь. Бился о камни и не хотел больше жить…
Они сидели, прижавшись друг к другу, в полной темноте и молчали. Морин беззвучно плакала, вспоминая тот день, когда ее вызвали в госпиталь на опознание Гаэтано. Странно, тогда она не плакала. Наверное, потому, что просто не понимала, что такое смерть.
— У тебя щеки мокрые. Ты плачешь?
— Плачу. Рассказывай дальше. Анжи говорила, ты потом уехал…
— Я убежал. Продал дом, продал все, сжег все фотографии, Анжи и мама спрятали только ту, свадебную. Я не мог остаться. Не мог спать. Я закрывал глаза и видел ее лицо. Удивленное, счастливое и безмятежное. Понимаешь, она ведь даже не успела понять, что умирает. Мгновенная смерть. Благословение. Если бы не ребенок… Он прожил еще два часа после смерти матери. Вот этот ужас я вообще не мог вспоминать.
Я бежал от самого себя. По всему свету, точно все гончие ада гнались за мной. Я пил, курил опиум, шлялся по злачным местам. Платил за любовь самым жутким проституткам Азии и Южной Америки. Строил в джунглях, пустынях, в непроходимых и самых диких местах. Старался работать часов по двадцать, чтобы просто упасть и провалиться на пару часов в небытие. Только чтобы не видеть снов…
Морин шмыгнула носом, вытерла глаза ладонью.
— Я довел себя до безумия, до настоящего сумасшествия. Тогда парни со стройки силком погрузили меня в вертолет и перевезли в какой-то госпиталь в Южном Китае. Там меня вылечили.