— Бодрит, — сказала Ольга, чуть поежившись от холода.
Легкая куртка не особо спасала от холодного северного ветра. Оттого вдвойне приятно было оказаться в машине Егора, в тепле. На сиденьях — меховые чехлы. Елочка, болтавшаяся из стороны в сторону, источала приятный запах. Ну и, конечно же, «троица» на приборной панели — не как оберег, но как напоминание, что все под Богом ходим.
Погрузив чемоданы, Даниил захлопнул дверь багажника и, перекурив, запрыгнул на переднее пассажирское сиденье.
— Ну что, начальник, вези нас домой, — с улыбкой сказал он Егору.
Тот кивнул в ответ и завел машину. Выкрутил руль. «Бобик» устремился прочь от здания аэропорта, к грунтовой дороге. Там была развилка: в одной стороне находился город, а в другой — пустота оставленных поселений и многие километры дикой природы.
Машину в очередной раз сильно тряхнуло, и Ольга обеими руками вцепилась в дверную ручку. Ни разу в жизни не бывала она на таких диких дорогах. Да и Егор то и дело поддавал газу, будто нарочно, наслаждаясь тряской.
Дорога, соединявшая город и аэропорт, отдалилась от берега залива, где крупная галька и сутулые рыбацкие домики, в обиходе называемые балками, и устремилась вверх — огибать одинокую сопку, вздувшуюся, с пологими склонами.
Поначалу Ольга все не могла понять, почему виды местной природы настораживают ее. Очередная встряска, похоже, подтолкнула мысли. Деревья. Точнее, их отсутствие. Непривычно пустынной казалась северная природа человеку, чьи годы юности прошли на Брянщине, где буйство зелени и так уютно в чаще леса.
Даниил и его друг разговаривали, причем диалог то и дело замирал, и пустоту молчания заполняла музыка. «Наутилус Помпилиус». Бутусов пел о прогулках по воде. Пленка крутилась. Даниил еще пошутил, увидев кустарно пристроенную на приборной панели кассетную магнитолу.
— Такого старья уже днем с огнем не сыскать!
Егор усмехнулся, но ничего не ответил. Ольгу это нисколько не удивило: друг Даниила изначально показался ей человеком не особо разговорчивым, даже замкнутым. Таким людям общение даже с самыми близкими дается в разы сложнее, оттого и длинные паузы в разговорах, и усмешки. Но что в мыслях?
Ольга думала о том, что противоположности притягиваются. Удивлялась, как во всем разные люди находят нечто общее в жизни. Думала про себя и про Даниила. У них ведь получилось сойтись, несмотря ни на что.
— Значит, будешь порядок тут наводить, товарищ старший лейтенант, — подвел итог Егор, выслушав рассказ Даниила.
— Буду, — сказал тот с показной крепостью в голосе. — Ну а что, у вас здесь беспорядок? Слышал от коллег, что тишь да гладь. Народ своей жизнью живет, мордобоем иногда развлекается. Канадцы золото добывают.
— Да, все так. В основном.
Ольге не понравилась возникшая пауза. И тут даже не природное чутье сыграло свою роль. Было нечто иное. Ольге даже показалось, что все дело в голосе Егора — чуть с хрипотцой, не слишком приятном, по ее мнению.
— В основном? Что ты имеешь в виду? — не скрывая интереса, спросил Даниил.
— Да пару дней назад нашли… ногу. Человеческую. На побережье, — сказал Егор, но осекся. — Я не в курсе особо. Может, это просто слухи.
— Неплохие такие слухи, — усмехнулся Даниил. — Может, медведь в город заходил?
С каждым словом Ольга все меньше понимала, говорят они всерьез или просто шутят. Впрочем, человеческая нога на побережье — какая тут может быть шутка?
— Не было медведей в этом году, — покачал головой Егор.
Оставив позади сопку с ее пологими склонами, уазик промчался мимо заброшенных домов. Пустыми глазницами выбитых окон смотрели они вслед уезжавшей машине. На железных воротах, преграждавших путь к безликим коробкам гаражей, красовалась надпись «Слава пролетариату!».
Даниил невольно усмехнулся, и усмешка его была ядовитой. Все же, человеку его времени легче было принимать чьи-либо поражения и глобальные разрушения всего, нежели радоваться процессу созидания. Просто потому, что осталось слишком мало сочувствия. В неудачника обычно тычут пальцем, но не пытаются ему помочь. Вот и он подумал, что лучше усмехнется, чем в очередной раз посочувствует той стране, на руины которой смотрит.
Но вот «бобик» покинул поселок, и теперь дорога уходила вниз, прямо к берегу моря. А уже там, расположившись на склонах трех сопок, тянулся рядами пятиэтажных домов небольшой приморский городок.