Как-то я вывел формулу, что современный русский «либерал» (беру слово в кавычки, дабы не смешивать благую идею о необходимости вольностей и свобод с прячущимися ныне за ее вывеской омерзительными персонажами) это как сломанные часы — вроде как безусловные часы по своей сути, но сломались, не идут, поэтому, строго говоря, полноценными часами считаться вряд ли могут. Боюсь, что это сейчас можно сказать и о «россиянах». «Россиянин» — это такой слегка сломанный русский, причем сломанный не только объективными историческими обстоятельствами, но и намеренной злой волей. Поэтому читателя не должно удивлять, что я в этой книге одновременно восхищаюсь своим народом и яростно его критикую. Здоровый патриотизм подразумевает сочетание критики и восхищения, это само собой разумеется. Но дело еще в том, что восхищаюсь я в первую очередь русскими, и РФ, и Донбасса, а критикую «россиян». Нет, я ни в коем случае не отношусь к ним с брезгливостью и околорасистским презрением. Да, это чуть поломанные русские, но История своим неумолимым ходом должна их отремонтировать. Иначе мы все погибнем в одной лодке — и русские, и «россияне».
Еще немного о «россиянстве». Российские «либералы», ставшие с декабря 2013 года такими же ярыми яукраинцами, как раньше были ягрузинами, яичкерийцами и ягеями, очень любят нравоучительно заметить, что в Украине после Майдана и на фундаменте его ценностей родилась полноценная украинская гражданская нация, которую сиволапые ватники в силу своей генетической неполноценности построить не могут. Отсутствие у слова «украинский» той лингвистической игры в двусмыслицу, что существует у пары «русский-российской», дает возможность заретушировать бесспорный факт: украинцы строят как раз модель нации, которую в России либералы и их сводные братья чиновники боятся как огня.
Ведь их «политические украинцы» — это именно украинцы, а не «украиняне». Грубо говоря, есть те, кого можно с той или иной долей условностей обозначить как этнических украинцев — уроженцы Центральной Украины, вроде Кучмы, плюс западен-цы вроде Тягнибока и Фарион. Есть обладатели разномастного букета кровей либо совсем откровенные неукраинцы по крови и биографии, вроде Климкина, Елисеева и Авакова, отринувшие свою этническую идентичность ради гордого звания «украинец». Наконец, есть персонажи вроде Коломойского и Джемилева, которые полностью свою этническую идентичность отринуть не могут, ибо из неё, собственно, вытекает их общественно-политический статус и польза для украинского проекта; они становятся эдакими «почетными украинцами». Афганец, еврей или армянин, ставший украинцем, пуще коренных бегают в вышиванке, кланяются портрету Бандеры и читают наизусть Шевченко с Лесей Украинкой. Для третьей категории допустимо украинянство а-ля «я еврей/татарин и при этом украинец», но при этом вышиванка все равно необходима.
Понятно, что украинство нам глубоко отвратительно и по определению враждебно, его чисто на эмоциональном уровне сложно хоть в каком-то аспекте рассматривать как пример. Однако нельзя не признать, что у украинцев строительство гражданской нации на основе строго определенного этнокультурного ядра худо-бедно получается. Получается в прямом смысле с большой кровью, через варварство и разные формы геноцида, через игнорирование факта чрезвычайной гетерогенности Украины и не такого уж большого количества украинцев «стержневого» образца. И все-таки строительство украинской нации, к нашему несчастью, идет — на русской крови, русских костях и сожжении всего русского в прямом и переносном смысле.
У нас же в РФ, где строительство русской (не российской!) гражданско-политической нации — дело, не только не требующее кровопролития и насилия, но естественное (в отличие от карикатурного искусственного «россиянства») и попросту само собой напрашивающееся, законодательно даже отсутствует государствообразующий народ. Случай практически уникальный. Мне могут привести примеры стран вроде Канады, Боснии и Швейцарии. Но это конфедерации, фактические или юридические, регулярно балансирующие на грани сепаратизма и внутреннего конфликта (Канада) или через этот конфликт в весьма кровавой форме уже прошедшие (Босния). Разве что Швейцария за семьсот лет научилась жить без этнического остова, хотя в цифровом выражении он все же есть (65 % германошвейцарцев). Собственно, и Украина, если геополитически сильным мира сего так уж невмоготу сохранить ее целостность, могла бы существовать (сейчас уже может лишь теоретически, настало время игры с нулевой суммой — или развал, или победа украинской унитарности) именно как предельно внутренне сегрегированная конфедерация вроде Боснии. Но украинцам дали возможность возводить на русской крови единую нацию, и они ею с радостью пользуются.