— Привет, мой красивый мальчик…
И услышать его тихое:
— Привет…
Прижаться лбом к его лбу и выдохнуть свое признание в приоткрытые губы:
— Как же я соскучился…
И ощутить его рваное дыхание на своих губах:
— Я тоже…
Питер снова теряется в своих ощущениях, потому что так ловко крюком управляется Киллиан, а еще именно он называет Питера «мой красивый мальчик». Хотя… и Колин тоже так говорил ему в их настоящей реальности. И это признание в том, что «соскучился»… Питеру хочется думать, что это Киллиан истосковался по нему, потому что сам он отчаянно скучал по своему Кэпу. Но в то же время Питеру… Нет. Сейчас он не чувствует себя Питером Пэном. Он специально создал это защищенное от магии Неверлэнда место, чтобы иногда при всей необычности окружения чувствовать себя обычным человеком. И теперь, когда пусть только на одну ночь сознанию Колина ОʼДонохью стал доступен его Неверлэнд, он хочет быть Робби Кэем. И сейчас ему хочется думать, что это признание — «соскучился» — принадлежит Колину. Потому что только в этой реальности он, наконец, может признаться и себе, и Колину, что тоже безумно скучал. Только в этой реальности он может больше не сдерживаться и разрешить все то, о чем в другой запретил себе даже думать. Он снова может позволить им вспомнить, что они… были. Только лишь одна-единственная ночь в этой реальности, которую они проведут как Робби Кэй и Колин ОʼДонохью…
Робби медленно проводит ладонями по груди Колина, цепляется пальцами за серую ткань камзола, сжимает в кулаках богатство серебра искусной вышивки и, притягивая Колина к себе, прихватывает его нижнюю губу зубами. Быстро проходится языком по прикушенному месту, к которому тут же прижимается губами в поцелуе, вкладывая в него все свое «соскучился». А он очень соскучился, поэтому не отрывается от губ Колина ни тогда, когда стаскивает с его плеч роскошный камзол, ни тогда, когда помогает ему освободиться от зацепившейся за крюк ткани, ни тогда, когда начинает торопливо расшнуровывать его рубаху и наощупь пытается найти концы красного пояса, чтобы снять мешающий ему аксессуар. Колин тоже не разрывает их поцелуй, когда откидывает камзол куда-то в сторону и подхватывает с перил балконного ограждения Роба, который, потеряв точку опоры, цепляется пальцами за его плечи и крепко обхватывает его талию ногами, прижимаясь теснее. Колин, поддерживая Роба на весу одной рукой, пальцами другой зарывается в его вихры и мягко прихватывает волосы на затылке, чтобы в порывистом движении не потерять контакта с губами своего красивого мальчика, по которому он чертовски соскучился. Такая внезапно ставшая возможной близость пьянит Робби до головокружения — он улавливает краем глаза, как звезды на небе и свет факелов, что освещают балкон, вдруг приходят в движение. И Робу кажется, что они с Колином оказались в эпицентре завертевшихся вокруг ярких сполохов, смешивающихся и образующих какие-то странные танцующие линии. И завораживающее вращение вокруг них останавливается только тогда, когда Робби оказывается лежащим на кровати, а Колин, нависая над ним, тяжело дышит и смотрит прямо в его глаза потемневшим от желания взглядом.
— Сколько у нас времени? — Колин кончиком крюка аккуратно касается шеи своего мальчика, проходится по ключице, скользит по обнажившейся груди и цепляется за шнуровку рубашки.
— До рассвета, — Робби приподнимается на локтях и дотягивается до приоткрытых губ легким поцелуем.
— Только одна ночь… — Колин шепотом напоминает себе о том, что уже считает подарком судьбы, и ему так много всего хочется успеть за эту ночь: сказать, признаться, сделать, почувствовать, вспомнить… — Ты помнишь, что делал в моих темных снах? — отчего-то Колин уверен, что в этой реальности его вопрос будет услышан тем, кому он адресован. И он, затаив дыхание, ждет ответа, потому что его просьба будет зависеть от того, каким будет этот ответ.
— Помню… — настороженный прищур вмиг потемневших глаз — Робби понимает, что Колин сейчас говорит о фантоме Питера Пэна, что терзал его своей близостью в темных снах, заменявших одно время ему все сновидения.
— Я хочу… — Колин смущается пристального взгляда, но все же озвучивает свое желание, — …чтобы ты сделал это со мной снова, — он давно хотел такой близости, но так и не осмелился попросить Роба об этом, рассчитывая, что у них еще будет время. А теперь, когда у них есть только эта одна-единственная ночь… — Я хочу снова… почувствовать тебя, — и все же ему не хватает смелости прямо сказать о своем желании.
— Ты уверен? — просьба Колина озадачивает Роба, когда он понимает, о чем именно его просят. Вернее, не его, а Питера.
— Да, — Колин облизывает губы и уверенно кивает.
— Хорошо, — Робби шумно втягивает в себя на удивление теплый ночной воздух — ну что ж, если Колин желает Питера из своих темных снов, то он получит эту близость. Ту самую — сокрушающую его волю и подчиняющую желаниям Питера… — Встань и повернись ко мне спиной, — в голосе появляются жесткие нотки — таким тоном произносят приказы, которым беспрекословно подчиняются. Робби наблюдает, как Колин поднимается с кровати, проходит к изножью и встает к нему спиной. — Закрой глаза.
Робби уверен, что Колин безропотно подчиняется его следующему приказу и молча ждет продолжения, но он не торопится — пробегается глазами по освещаемой светом факелов фигуре, отмечая покорность позы — склоненная голова, опущенные плечи и повисшие вдоль тела руки, но в то же время — напряженная спина и подрагивающие пальцы рук выдают волнение Колина. Роб тоже волнуется, но цепляется взглядом за кончик ткани, торчащий из красного пояса, который он перед этим безуспешно пытался снять с Колина, и, расценивая это как приглашение к действию, уступает место… Питеру.
Jesse McCartney — Without U
Он бесшумно подходит к Колину и встает за спиной так близко, что когда выдыхает в его затылок, тот крупно вздрагивает всем телом, шумно втягивает в себя воздух и передергивает плечами. Колин помнит, что в своих снах должен был хранить тишину, но сейчас ему не хочется молчать.
— Ты снился мне…
— Т-с-с-с-с… — Питер и сейчас не разрешает нарушить это правило.
Он дергает за кончик ткани на поясе, что привлек его внимание, и через мгновение мешающий ему аксессуар оказывается у ног Колина. Почти касаясь губами волос, он дышит Колину в затылок, опаляет дыханием шею, одновременно ловко расправляясь до конца со шнуровкой на его рубашке. Цепляется пальцами за ворот и медленно стягивает с Колина рубаху, обжигая своим горячим дыханием его постепенно оголяющиеся плечи и спину. Он почти до конца стаскивает рубашку, но намеренно не снимает — с ее помощью он стягивает руки Колина за спиной, обматывая тонкий батист вокруг его запястий. Кончиками пальцев пробегается по рельефу мышц рук и спины, а потом ладонями — сначала чуть с нажимом проходится обеими по напряженным плечам, затем одна ладонь перемещается на грудь Колина и останавливает свое движение ровно там, где его зачастившее сердце колотится о ребра, а другая ладонь Питера скользит по шее Колина к его затылку. Пальцы зарываются в волосы, которые Питер загребает и, сжимая в кулаке, немного оттягивает голову Колина назад. Он медленно проводит языком по разгоряченной коже его все еще напряженного плеча, а потом — по беззащитно открытой шее от ключицы и до самого уха. Прихватывает зубами мочку, обводит носом ушную раковину и выдыхает на ухо:
— Ты этого хотел? — резко дергает за волосы, заставляя запрокинуть сильнее голову и выгнуть шею, в которую впивается жалящим поцелуем.
— Да-а-а-а… — от такой ласки с долей агрессии Колин буквально выгибается, захлебываясь стоном, и пытается перехватить терзающие его губы.
Питер довольно хмыкает, когда Колин сначала хватает ртом воздух, а потом стонет и умоляет его поцеловать. Но Питер, удерживая голову Колина в нужном ему положении, дышит в его губы горячо и рвано и наряду с этим скользит ладонью по его груди… животу… оглаживает бугор ширинки, удовлетворенно хмыкает отмечая чужое возбуждение. Он быстро расправляется с застежками его кожаных штанов, под пояс которых запускает пальцы… И Колин выгибается до хруста в позвоночнике, когда рука Питера сжимает его член, а его рот, открывшийся в безмолвном крике, накрывают губы желанным поцелуем. Глубоким. Страстным. Проникновенным. И таким долгим, что у Колина подкашиваются ноги, и он со стоном падает перед Питером на колени, хватает его за бедра, притягивает к себе и проводит носом ниже пояса штанов, ощущая под тканью растущее напряжение и вдыхая терпкость сводящего его с ума мускуса. Одной рукой справиться с кожаными завязками на штанах Питера практически невозможно, особенно если пальцы дрожат от возбуждения и нетерпения. О том, что у него есть очень удобный аксессуар, Колину с улыбкой напоминает сам Питер, когда тот поднимает на него свой взгляд, поплывший от плохо контролируемого желания. И Колин несколькими осторожными движениями крюка вспарывает шнуровку на поясе штанов своего искусителя, чтобы освободить его напряженную плоть и, в конце концов, ощутить в себе его возбуждение и упиваться их близостью…