Пока шел рассказ, я вспомнил, как в немецком тылу мы на одинокого немецкого «охотника» нарвались, и если бы не мастерство Василия Тарасовича, догадавшегося с ходу посадить Р-5 на проселок и укрыться под сенью деревьев, я этот рассказ уже может быть и не слушал.
– Товарищ военнаб, – ко мне бежал молоденький воентехник 2-го ранга и размахивал рукой, привлекая внимание. – Связной самолет в Холм-Жирковский, с посадкой в Юхнове, – выдохнул он, останавливаясь рядом, – готовы взять с собой. Только кабина открытая, вам бы накинуть сверху что-нибудь, а то продует.
– Ну, так подсоби телогреечкой, – усмехнулся я, понимая, что в одном кителе, будет действительно свежо, – а я ее потом через летчиков верну.
– Сейчас прикину, как вам помочь, но совсем чистой у нас нет, – слегка смутился он, – сами понимаете, все время с техническими жидкостями работаем, тут поневоле измажешься.
Подхватившись с чехлов, и прихватив сильно похудевший вещмешок, я направился следом за лейтенантом, не особенно прислушиваясь к его бубнежу. На рулевой дорожке меня ждал такой родной Р-5, что даже в груди немного екнуло, вспоминая, сколько пришлось совсем недавно полетать в качестве штурмана наблюдателя на такой же машине.
Рядом нетерпеливо прохаживался штурман, а летчик уже дожидался в кабине, прогревая мотор.
– Вас ждем? – Обратился он ко мне, и тут же пояснил, – поторопиться бы, а то погода меняется, боюсь, что туман будет, да и облачность сегодня низкая.
Действительно после нескольких теплых дней, погода сегодня портилась прямо на глазах. За хлопотами я внимания не обратил, но солнце из-за набежавших облаков, выглядывало редко. К вечеру температура воздуха упала, но земля прогрелась, и на разнице температур туман обещал быть густым, особенно если пройдет легкий дождь, добавляя в воздух влаги.
– Еще минутку, – попросил я, – не хочется простывать. Мне тут ватник пообещали.
– Не нужен ни какой ватник. В кабине специально для таких случаев имеется плащ-палатка. Накинете, и от ветра и от дождя, если начнется, убережет. Не вы первый, надеюсь, что и не последний, кто пассажиром летит. Давайте вперед, – поторопил он меня, – я следом, после того как плащ наденете, а то вдвоем места мало.
– Знаю, сам на таком летал в начале войны.
Штурман глянул на меня заинтересованно но, ни чего говорить не стал. Быстро упаковавшись в плащ-палатку, я занял свое место. Следом скользнул летчик. Тесновато, мне так вообще не повернуться, но этого и не нужно. Моя задача не мешаться в полете, тем более, что как боевая единица в данном случае, я бесполезен. От мешка с почтой отличаюсь только тем, что дышу. Разговаривать при работающем двигателе и встречном ветре, в открытой кабине можно только криком или общаться жестами. Поддерживать, таким образом, беседу достаточно проблематично, поэтому лучше помолчать. Так и просидел весь полет, изредка бросая взгляд на землю в уже сгущающихся сумерках, и рассуждая о том, что вместе с ожиданием на аэродроме, выигрыш по времени в сравнении с поездкой на машине, получается совсем не значительный, а комфорта так еще меньше.
К аэродрому «Мальцево» мы подлетали уже в полной темноте, используя только немногочисленные наземные ориентиры, так как тучи затянули все небо до самого горизонта, и звезд видно не было. Да и на земле уже клубился туман, подтверждая прогноз метеослужбы. Обозначив себя сигнальными ракетами и дождавшись пока загорятся огни на посадочной полосе, мы пошли на посадку. Сели штатно, и после недолгого пробега я, наконец-то, выбрался из тесной кабины. Прощание не затянулось и, вернув плащ-палатку, я поспешил в землянку, служившую столовой. Здесь в любое время суток, как и на корабельном камбузе, стоял горячий чайник с какао, а не имея возможности двигаться, промерз я все-таки основательно.
Здесь меня и нашел посыльный из штаба, кому-то не терпелось переговорить со мной по телефону. По быстрому допив горячее, поспешил на узел связи. Оказалось, что наши тыловики подсуетились, и машины за взрывчаткой готовы выехать уже завтра с утра. Пришлось по новой диктовать контакты и объяснять, куда нужно подъехать и к кому обратиться. Техник-интендант на том конце провода, отчаянно «тупил» переспрашивая по несколько раз одно и то же, чем почти довел меня до готовности наорать на него и бросить трубку. Возможно, для вразумления, ему действительно не хватало крепкого словца, так как стиль руководства некоторых командиров основывался именно на ненормативной лексике, но я сдержался. Затем пользуясь моментом, сделал еще несколько звонков, решая различные вопросы или просто общаясь со знакомыми с целью узнать последние новости как на передовой так и в ближайших тылах. Необходимо было знать, чем сейчас «дышит» народ, и какие настроения в штабах, что бы ни попасть под чью-то «горячую руку».