А ведь война выигрывается не только техникой или людской массой, немалое значение имеют стойкость и боевой дух. И именно сейчас в людей, оставшихся за линией фронта, необходимо вдохнуть надежду, что еще жива Красная Армия, и она бьет фашистов, что освобождение обязательно придет. Любая весть о сопротивлении врагу поддерживала эту надежду и обрастая массой фантастических подробностей, передаваемых из уст в уста, разлеталась среди народа. Время требовало людей легенд, и они уже есть или скоро появятся и поведут народ за собой, моя же задача на сегодня – оказать посильную помощь в их становлении. Не зря же сейчас по всем прифронтовым районам закладываются продовольственные и оружейные схроны, готовятся партизанские базы. К сегодняшнему дню практически полностью очистили склады польских трофеев, где мне совсем недавно удалось отобрать лучшие образцы. Сейчас в дело шло все, даже винтовки с сильно изношенными стволами, главное, что они еще способны стрелять. Позиционные бой партизанам вести рано, главная их тактика – быстрый налет или засада, а там сгодится любое оружие.
Не знаю, как так сложилось, но я длительное время считал, что основная партизанская деятельность в годы Отечественной войны была развернута в Белоруссии, но потом как-то «зацепился языком» с жителем Смоленской области. Человек оказался истинным патриотом своего края и много рассказал мне о начальном периоде войны. Например, я узнал, что уже к середине февраля 1942-го, то есть всего через полгода, объединенными силами партизанских отрядов, в Смоленской области будет освобожден город Дорогобуж и образован первый партизанский край с территорией в десять тысяч квадратных километров, на которой располагалось более 500 населенных пунктов. На самом деле это не много, но на этой земле была полностью восстановлена Советская Власть со всеми госструктурами. И это в пятидесяти километрах от линии фронта. А партизанские полки не только удерживали ее, но и совершали рейды по всей Смоленской области. Справедливости ради нужно отметить, что командование очень быстро сориентировалось и направило им в помощь 1-й кавалерийский корпус Белова, но это ни как не умаляет роли партизанского соединения «Дедушка», которое объединил, а потом и возглавил 50-летний старшина-ополченец. К сожалению, из рассказа я запомнил только, что он был беспартийным и до войны работал инженером, а выглядел как обычный старик, с бородой и палкой. По таким приметам найти человека не реально, а так бы я с удовольствием привлек его к своей работе. Но история уже показала, что он и без нашей подготовки успешно справится со своей миссией.
– Ну что? По коням. – прервал мои размышления подошедший штурман ТБ-3, на котором мне предстояло сегодня лететь в качестве контролирующего от разведотдела.
Не доверять летчикам, проводящим выброску это, по-моему, верх идиотизма. Тогда зачем вообще людей посылать? Мало того, что они всем экипажем пишут рапорта о проведенном вылете, так еще и я, или другой сопровождающий будем бумагу переводить.
– Давай «Фиалка» на погрузку – подколол я старшего группы. Позывной у них конечно другой, но вот как-то именно к этой группе прицепилась эта фиалка с тех самых пор, как я объяснял принцип выбора «оперативного» названия.
– Слушаюсь, – весело ответил мне молодой, в общем-то, парень, ни капли не обидевшись. И уже другим тоном отдал команду подчиненным. – Группа становись. Разобрать груз.
Я тоже подхватил свой полностью укомплектованный рюкзак, со всем обвесом, который изготовил на основе тактической облегченки – ремней пехотинца: плечевые лямки, пояс, грудная лямка, плюс подсумки для магазинов и гранат. Особенно колоритно смотрелись «Эфки», подвешенные на плечевых ремнях, по паре с каждой стороны. Причем это не я так придумал, это уже изобретено до меня – каждая граната на своем отдельном ремешке-подвеске. Разгрузочный жилет я, как любой нормальный «попаданец», давно уже сшил, но вот только с повседневной формой он совсем не смотрится, а ремни – они ко всему подходят. Да и в принципе получилось достаточно удобно. Опасаясь очередной неприятности от судьбы, в полет я готовился основательно, как к собственной выброске. Такого разгильдяйства, как в первый месяц войны, я больше, по крайней мере, по своей воле, допускать не собирался.