Я переживал, что не удалось разжиться танковыми башнями, да и противотанковое ружье испытать не получилось, но вызывать сюда нашу технику, помня предупреждение Лизюкова о возможности подставить ее под удар немецкой авиации, не собирался. К тому же высоко в небе висел самолет разведчик, прозванный в войсках "рамой" за характерную форму фюзеляжа, что не добавляло оптимизма. Зная возможности немецкой оптики, я даже не сомневался, что это идеальный корректировщик для вражеской артиллерии. Не зря же вся техника и артиллерия дивизии так тщательно была укрыта и замаскирована.
К месту расположения мы добрались без проблем, даже переправа через Вопь прошла спокойно. Засуетившемуся было инженеру, я сказал, что на передовой нам делать нечего, и испытания танка проведем в следующий раз, чем очень его расстроил. На что мне в принципе было глубоко наплевать. Нам предстояло еще кое-что сделать в тылах 16-й армии и для начала нужно посетить КП под Вышегорами.
Глава 7
Моим бойцам, несущим службу на болоте, предстояли еще сутки практических занятий в сложных полевых условиях. Ну, а мы, поскольку не были ограничены в своих передвижениях планом учебного задания, решили выдвигаться в сторону родного лагеря. На самом деле, я просто поставил всех в известность о необходимости проехать по тылам фронта с обязательным посещением Вышегор и Дорогобужа, не объясняя конечной цели. Инженер, видимо после разъяснительной работы, проведенной Петровичем, открыто свое недовольство больше не показывал, но явно огорчился таким решением. Успокаивать его или объяснять свои действия я не считал нужным, заводчане и так получили нежданный подарок – испытание техники длительным переходом, а соваться в бой с непредсказуемым результатом, уже лишнее.
После обеденного перекуса, быстро собрались, и небольшой колонной двинулись в обход Ярцева. Открытое пространство в районе Минского шоссе и железнодорожного полотна, пересекли без особых проблем, воспользовавшись советом капитана Цыганова, подсказавшего время перерыва в работе Люфтваффе.
Встречи с командармом 16-й армии Рокоссовским я не искал, так как наше знакомство было «шапочным», встречались пару раз на совещаниях, обменявшись ни чего не значащими фразами. Я его естественно знал, а вот помнил ли он меня это большой вопрос, слишком разные круги общения. Меня вполне бы устроил и начальник штаба, или кто-то из его командиров, с которыми я, выполняя роль делегата связи, тесно сотрудничал в начале войны. Тогда на нас каких только задач не вешали: и подготовка парашютистов к заброске, и воздушная разведка, и работа курьером, да всякое было. Штабники народ ушлый, они ведь не только над картами сидят, осуществляя замыслы командования, но и выполняют огромную кучу других обязанностей. Что бы понять масштаб, можно взять такие цифры – для переброски стрелковой дивизии необходимо 30 железнодорожных эшелонов, а штаб корпуса, несильно уступающий армейскому, едва умещается в трех. И вся эта куча командиров и красноармейцев занята делом, одних машинисток перепечатывающих приказы и распоряжения не один десяток. Конечно, на КП им всем делать нечего они, как правило, находятся гораздо дальше от линии фронта, например в Дорогобуже и Вязьме, но мне достаточно и тех, что сопровождают Константина Константиновича на передовую.
На западной окраине лесного массива, раскинувшегося у Вышегор на берегу все той же реки Вопь, нас встретили как родных, что несколько насторожило. Но все разъяснилось, когда ко мне подошел начальник охраны штаба.
– Выручай капитан, – даже не поздоровавшись, начал он. Затем кивнув на мой кожаный шлем продолжил, – смотрю, ты в танкисты подался.
– Не угадал, майор, – не остался я в долгу, игнорируя приветствие. И на всякий случай сразу обозначил, что танки они у меня не получат, – по заданию Военного Совета фронта сопровождаю секретную технику на полевых испытаниях.
– А в какую сторону сопровождаешь? Нам случайно не по пути? – Не снижая напора, гнул он свою линию, – помоги по старой дружбе. Мне командарма срочно сопроводить в штаб фронта нужно, а наш БА-20 не заводится.
– Дружба, дружбой, а табачок врозь, – воспользовался я старой присказкой, желая оттянуть момент принятия решения, – не поверю, что у вас другого транспорта нет. Да и зачем вам броня-то, в тыл, как ни как направляетесь.