– И как я за такой срок смогу обернуться, – искренне удивился я. – Положим с заброской все понятно, но обратно, я что на поезде поеду.
– Туда и обратно полетите на самолете, – еще больше удивил он, – причем на немецком.
– А… – начал я. Но тут же был остановлен жестом руки.
– Не перебивайте, пожалуйста. Операция продумана в мельчайших подробностях, и выбор именно вашей кандидатуры тоже не случаен. Учтено и то, что вы имеете летную подготовку, и то, что в молодости закончили разведшколу. Ваши действия в немецком тылу, по поиску «группы Болдина», были всесторонне изучены и признаны хоть и не бесспорными, но достаточно эффективными. Минусом идет слабое владение языком противника, но и этот факт учтен при подготовке. Будете изображать из себя офицера словацкой армии.
– Так я и словацкого не знаю, – не смог удержаться от реплики, чем вызвал небольшую гримасу на лице собеседника.
– Раз уж, слабо владея языком врага, смогли неплохо справиться с ролью немецкого офицера, то во многом родственный язык проблемой не станет. Словацкие националисты, одними из первых поддержали Гитлера и приняли активнейшее участие в захвате Германией Чешской Республики, а почти стопятдесят тысяч из полуторомилионного населения страны, считают себя немцами, – продолжил он, ни чем другим не высказывая своего недовольства. – Поэтому они и считаются надежным и проверенным союзником, хотя их участие в боевых действиях серьезно не рассматривается, значит и отношение к ним в войсках соответствующие. К тому же вы будете представляться реально существующим капитаном Словацкой армии с настоящими документами, проводящим инспекционную поездку мест, где в ближайшее время, в тылах наступающих войск охрана железнодорожных коммуникаций будет передана частям одной из их дивизий, выведенным с территории Украины. При проверке эта информация будет подтверждена в штабе их Экспедиционного корпуса. Правда к истечению срока задания, они объявят о его пропаже, так как он и так вторые сутки находится у партизан, но это уже будет неважно.
«Неважно!? Это для них неважно, а для меня?» – Мысленно усмехнулся я, – «но как четко, и главное быстро сработано. Даже озаботились легендой, документами прикрытия и обеспечением подстраховки. Это точно внешняя разведка, армейцы пока настолько качественно не работают».
План же операции был восхитительно прост, как все гениальное. Я, перед рассветом, на трофейном лёгком самолёте Шторьх Fi 156, который с 1937 года производился не только Германией, но и ее союзниками, а кроме основной военной специальности разведчика и корректировщика, является и курьерско – связным транспортом, спокойно перелетаю линию фронта. Сажаю машину на малоиспользуемом аэродроме подскока (скорее выполняющего роль аварийной площадки для возвращающихся с передовой), где оставляю ее для обслуживания и дозаправки дежурным техникам (процедура рутинная, поэтому даже общаться с ними не нужно, достаточно указаний жестом). А потом, на привязанном под крылом велосипеде, не спеша, выезжаю к тайнику, расположенному в тридцати пяти километрах, по прямой, от точки высадки. Решившим меня остановить патрулям, на смеси всех известных мне языков, выкладываю свою легенду и демонстрирую документы. Всех слишком умных и подозрительных посылаю в штаб Экспедиционного корпуса, по указанным на бумажке позывным коммутатора. Достигнув, нужного места, вскрываю тайник, забираю документы и назад. Ни каких тебе постреляшек и яростных рукопашных схваток, все до обыденности просто. Вот только неспокойно на душе, как говорится «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». И что значит «по прямой»? В России прямых дорог, особенно в сельской местности, просто нет. Кому как не летчику об этом знать, сверху сетку дорог отлично видно. К тому же, по ранее утвержденному плану, параллельно мне к тайнику должен был быть направлен человек от подполья. Он тоже имеет надежные документы, только гражданские, и пустят ли его в прифронтовую полосу, где проводится широкомасштабная полицейская операция, еще вопрос. Но учитывать это необходимо, а то еще перестреляем друг дружку, не опознавшись при случайной встрече на месте.
Как бы не казалось все просто, а на уточнения и согласование различных деталей потратили почти два часа времени, отдельно остановившись на экипировке. От предложенной военной формы словацкой армии я отказался, так как имел в своем распоряжении более чем подходящий для данного случая трофейный камуфляж, с неплохим обвесом. К которому замечательно подходили, дополняя образ, трофейные же Маузер и один из кортиков Люфтваффе образца 1937 года в дорогих ножнах. Это подчеркнет мой статус и многое скажет знающему вояке второго, а то и третьего срока службы. Простому летчику такие кортики не вручались, а я все-таки представляю союзника, глядишь, и проявит патруль больше уважения к воевавшему камраду. Брать, имевшийся у меня в единственном экземпляре, более престижный охотничий «Хиршвангер» в наградном исполнении, посчитал излишним, а то мало ли на кого нарвешься. Не дай бог, получится как в Москве с часами, снятыми с немецкого офицера, и наоборот привлечешь к себе излишнее внимание. Очень не хотелось расставаться с ППШ, тем более, что немцы, захватив наши склады ими охотно пользовались, но получив твердое нет, настаивать не стал. Мой Маузер тоже не плох, в случае крайней необходимости от двух-трех человек я отобьюсь, а если нарвусь на каких-нибудь спецов, то тогда и пулемет не поможет. Еще свежи воспоминания, как водитель Скаута, практически со спущенными штанами, нас чуть «под орех» не разделал. Здесь одна надежда – на быстрые ноги.