«...Ничего вспомнить не могу, Или сказать, было ли это на яву. Глубоко внутри, я хотел закричать, Но эта тишина остановила, не дав упасть...»
Ей-Богу, клянусь, я знал эту песню, я стал подпевать:
«Пожалуйста, Господи, разбуди меня!»*
Я закрыл глаза, представляя себе акустический концерт, вокруг свет прожекторов... Слишком навязчивый звук гитары перестает быть слышен, я оглядываюсь по сторонам, но никого вокруг нет, микрофон падает на пол, создав характерный звук, пронесшийся в моей голове, от чего мне пришлось открыть глаза.
Мой сон начинался мутным темным небом, а закончился мутным светлым цветом вокруг. Я не мог различить стен и потолка, потому что вокруг все было белого цвета. Жуткая головная боль дополнялась дикой болью оттекшего тела, словно его свело от кончиков пальцев и до шеи. Я вновь услышал эту мелодию, из-за чего вообще потерял грань между сном и реальностью. Еле-еле я смог повернуться к источнику звука. Им был проигрыватель, который крепко-крепко держал в руках мой спящий отец. Я постарался оглядеть пространство, но было слишком больно двигать шеей, поэтому я осмотрел только то, что стояло на уровне моих глаз. Наше семейное фото красовалось посередине подоконника, а вокруг были открытки и даже цветы. Дышать было довольно сложно, будто я забыл, как это делается. Мои кисти были настолько малы в размерах клянусь, словно меня морили голодом, из вен исходили тоненькие трубочки, было сложно шевелить пальцами. В комнату зашла медсестра, темнокожая женщина лет сорока на вид. Мы встретились взглядом, после чего она улыбнулась и стала будить отца. Он с удивлением посмотрел на нее, затем на меня, а после – широко улыбнулся. Ей-Богу, я видел слезы в его глазах. Он попросил медсестру оставить нас одних. Отец встал с кресла, молча смотрел на меня и плакал. Я не понимал причины его слез, все было слишком странно.
— Почему ты так плачешь? Я никогда не видел тебя таким, — я решил прекратить эту игру в "гляделки".
— Прости-прости, просто я уже и не думал увидеть тебя таким, — он выдохнул, — понимаешь, я столько времени провел здесь с тобой в полном молчанье, что уже крыша начала ехать, поэтому слова медсестры о твоем возвращении я не сразу принял за правду, свалил все на больной разум. — Я с удивлением смотрел на него, каждое его слово вызывало много вопросов. — Ох, Алекс! Я рад, что ты снова тут.
— Я с ума сошел, да?
Отец широко раскрыл глаза от удивления.
— С чего ты это взял?
Я долго молчал, пытаясь сформулировать все, что скопилось у меня в голове за эти пару минут после того, как я проснулся.
— Просто последние два месяца я сидел на успокоительном и снотворном, меня словно глючило каждый раз. Я воспринимал любые слова в свой адрес как угрозу, со мной даже Лили больше не здоровалась. Казалось, что я все потерял, понимаешь? — Отец кивнул. — Моя жизнь это череда срывов и дерьма, ничего светлого. О боже, а как мне жалко маму! Она все для меня делала, а я ее так подставил, мне стыдно до конца жизни, наверное, будет. Мне снились очень странные сны, в одном из них я слышал вой сирен полицейских машин, но я видел только мутное небо и огоньки, все словно манило меня куда-то, а мне это нравилось. — Я взял себя в руки. — Мама решила отдать меня в реабилитационный центр?
Отец был словно испуган, он так странно смотрел на меня, что мне стало еще более не по себе.
— Какой сейчас месяц? — неожиданно спросил он.
Я задумался.
— Март.
Он отвел глаза.
— Боже, я никогда не думал, что у нас с тобой будет такой диалог, клянусь! — У меня сердце словно кровью облилось от его интонации, стало очень страшно. — Сейчас август, Алекс, ты находился в коме на протяжении четырех месяцев. — Он опустил голову. — Ты оказался здесь в результате аварии, в вашу с мамой машину влетел грузовик, Амелия не справилась с управлением...
Я не мог сдержать слез, весь мой сон вдруг плавно переходил в воспоминания, я вспомнил прикосновение и тепло ее руки в последние секунды.
— Я хочу увидеть ее, в какой она палате?
Отец молчал.
— Почему ты молчишь?! — я сорвался, слезы шли уже сами собой, мне было больно не физически, а душевно.
— Она погибла в той аварии четыре месяца назад, Алекс...
Окончание жизни приходит с окончанием смысла существования. Ты можешь прожить хоть сто лет, но в чем будет смысл? Я никогда не был философом, но знаю одно: душевная смерть гораздо хуже физической. Я бы предпочел быть в гробу под метрами земли, чем лежать исхудавшим телом на больничной койке, думая о том, что моя мама погибла, так и не услышав от меня извинений. Бесконечная любовь к ней так и осталась во мне, я не сказал ей об этом, я не знал, что придется проститься так скоро. Я был виновен в ее смерти, все вокруг было по моей вине. Она погибла раньше срока, так и не увидев меня в выпускной шапочке, так и не увидев моей свадьбы, так и не понянчившись с внуками. Смысл моего существования был потерян, отсюда следовал и конец жизни.