– О да, я знаю, что ты думаешь, – заверила его Эмити.
– Понимаю, звучит безумно, но такое ощущение, что это…
– Параллельный мир.
– Угу. Параллельный мир.
– Так и знала, что у тебя на уме.
– Но так не бывает.
– А вдруг бывает?
Умнейшие физики – не один, не двое, а гораздо больше, может, даже половина всех умнейших физиков – считали, что существует бесчисленное множество вселенных и постоянно появляются новые. В этом мультиверсуме существуют другие планеты под названием Земля – назовем нашу планету первичной Землей, – чья история отличается от истории нашего мира. Некоторые Земли отличаются от первичной Земли сущими мелочами, – например, в тех мирах так и не изобрели лак для волос и все вечно ходят со всклокоченной шевелюрой. Другие, однако, совсем не похожи на нашу планету.
Одно можно сказать наверняка: чем сильнее отличается параллельная Земля от первичной, тем больше опасностей поджидает Эмити и ее отца. Они читали несколько романов о параллельных мирах, и персонажи там мерли как мухи – гораздо чаще, чем в книгах о драконах, ведьмах и троллях, обитающих под мостами.
Подобно многим, Эмити то и дело вставала между двумя зеркалами, чтобы полюбоваться своими бесчисленными отражениями. Неужели миров и правда бесконечное множество, а значит, и девочек по имени Эмити Колтрейн тоже не счесть? Просто ужас что такое.
Отступив от окна, папа посмотрел на ключ ключей и сказал:
– Вот дерьмо.
Отец нечасто употреблял подобного рода выражения. Эмити так и вовсе запрещено было произносить такие слова: не доросла еще, это слова для взрослых, чтобы речь звучала более увесисто, чем у детей. Но она поняла, что вскоре будет довольно часто пользоваться подобными фразами. В нынешних обстоятельствах взрослеешь не по дням, а по часам.
– Итак, чтобы вернуться домой, – сказал папа, – нужно всего лишь нажать на кнопку «ДОМ». По-моему, это очевидно.
– Ты же знаешь, что бывает в книжках, когда положительные персонажи выбирают самое очевидное решение, – возразила Эмити.
– Они оказываются в еще большем дерьме.
– Вот именно. А некоторые в нем и остаются.
Загорелое лицо отца, побледнев, приобрело жутковатый серо-бурый оттенок. Джеффи посмотрел в окно, на экран устройства, опять в окно, снова на экран.
– Было бы неплохо узнать что-нибудь новое про человека, который изобрел эту хреновину. Что он думал, когда давал названия кнопкам? Что означают все эти «ДОМ», «ВЫБОР» и «ВОЗВРАТ»?
– Так загугли: «Страшила Эдвин Харкенбах».
– Ага. Загуглю. Обязательно. Но нам бы лучше убраться отсюда, пока я… пока вон тот «я» не закончил косить газон. И не вернулся домой, чтобы пропустить стаканчик чая со льдом.
Экран устройства погас.
– Пойдем в город, – решил папа. – В библиотеку. Сядем за компьютер и почитаем про Эда.
Подумав о предстоящей прогулке по альтернативной версии Суавидад-Бич, Эмити почувствовала страх пополам с приятным волнением. И не только потому – совсем не потому, – что выход из дома обещал превратиться в захватывающее приключение. Если здесь по-прежнему живет Мишель Джеймисон, если в этом мире она так и не вышла замуж за Джеффи Колтрейна, если она вообще не вышла замуж, если так и не преуспела на музыкальном поприще, ей сейчас года тридцать три. Не исключено, что она готова изменить свою жизнь. Вдруг она влюбится в папу и отправится с ними в другой Суавидад-Бич, где у нее будет любящая дочь, которой так не хватает мамы? Эта Мишель их не бросит. Вот о чем думала Эмити, вот во что верила, а если вера твоя достаточно сильна, ты способен изменить будущее. В реальном мире, как и в романах, бывают самые невероятные хеппи-энды.
– Пойдем, – сказал папа, когда газонокосилка за окном умолкла.
Эмити посадила Снежка в карман джинсовой куртки.
В коридоре Джеффи задержался у постера 1935 года с изображением корабля компании «Френч лайн» под названием «Нормандия» – рекламы трансатлантических путешествий из английского Саутгемптона в Нью-Йорк.
– Я продал его много лет назад.
– Не в этом мире, – сказала Эмити.
Переглянувшись, они наконец-то осознали всю странность нынешней ситуации. Изумлению и тревоге их не было предела.
Джеффи поспешил к входной двери. Эмити не отставала. А что, если где-то в городе живет со своей мамой еще одна Эмити? Что случится, если они столкнутся лицом к лицу?
От этой мысли у нее кольнуло в сердце, словно какой-то злокозненный вудуист сделал куклу, нарек ее именем Эмити и пронзил булавкой.
Из шкафа в прихожей папа стащил легкую куртку и сунул ключ ключей в карман.