- Ми, прости, но мне надо бежать, - чувствуя, что снова краснеет, пролепетала Ярмила, и тут же бросилась прочь от парочки, стараясь забить голову посторонними мыслями и забыть пронизывающий взгляд холодных серых глаз.
Она не заметила, как дошла до самого конца ярмарки. Остановившись ровно у последнего прилавка, торговавшего посудой, она стала рассматривать людей, что в большинстве уже отъезжали от палаток, закупавшись всем необходимым. Но были и те, кому только предстояло окунуться в круговорот ярмарки. Из вновь прибывших привлекла внимание открытая повозка, которой правил черноволосый мужчина; его разглядеть она не успела, ибо тот сразу же слез с облучка и отправился куда-то в сторону торговых рядов. Но он и не интересовал Ярмилу, ее взгляд был прикован к пассажиру - широкоплечему высокому юноше с такой же пронзительно черной шевелюрой, как и у мужчины, что могла поспорить цветом с самой темной ночью. Ярмила и сама не понимала, что так привлекло ее, что стремится разглядеть, но не могла оторваться от созерцания, ощупывая фигуру, скользя по изредка мелькавшим мускулам, стройным ногам и талии. Она не могла не отметить, что внешне он был само совершенство, но лишь телом, его лица она так и не видела. И только ее посетила эта мысль, как юноша, наконец, повернулся. Девушка застыла на месте, приросла к прилавку, в который с силой вцепилась, чтобы не упасть. По телу пробежали мурашки, как если бы ее обдало самым ледяным ветром на свете, а сердце странно потянуло вниз. Поняв, что уже давно не дышит, Ярмила через силу сделал вдох, и физически почувствовала, как раскаленный воздух заполняет легкие, не даря облегчения. Его хотелось еще и еще, он не мог удовлетворить ее желание надышаться.
Заторможенным сознанием она поняла, что вот так пялиться в открытую на мужчину, тем более незнакомого, очень неприлично, смутилась и попыталась заставить себя отвернуться, но это оказалось физически невозможно, ибо не могла отвести от юноши глаз. С трудом отцепив свою руку от деревяшки, провела ею по волосам, взлохматив и без того торчавшую в разные стороны прическу. Заставить себя оторваться она не могла, но воспользовалась единственным возможным в данном случае способом отгородиться: закрыла глаза. Но даже после этого, из тьмы перед ней выступил незнакомый юноша с лицом сосредоточенным и серьезным, каким оно было несколько секунд назад, когда он спрыгивал с повозки и гладил лошадь, приговаривая что-то успокаивающее.
Досчитав до десяти, Ярмила распахнула глаза, надеясь, что юноша уже увел лошадь, и она больше его не увидит. От этой мысли неприятно царапнуло внутри на уровне груди. И тут же взгляды ее и юноши сцепились, Ярмила готова была поклясться, что слышала какой-то звук, и произошло это на физическом уровне. Она увидела блеск, так словно в его глазах лучами отразилось само солнце и широкую задорную улыбку, мгновенно затронувшую что-то в ее душе, потянувшее в свою сторону. Ярмила больше не думала о том, что это неприлично. Все мысли оставили ее. Она могла лишь смотреть в глаза цвета первой зелени и тонуть в них снова и снова, забывая обо всем на свете: где она, кто она, зачем она. Значение имели только эти глаза, что смотрели в самую душу, переворачивали все с ног на голову, меняли саму сущность. Почувствовал жжение в глазах, Ярмила не сразу поняла, что это. Она ни на секунду не хотела отрываться от взгляда юноши, готовая ради этого почти на все. Но так не могло продолжаться вечно. И девушка поняла, что еще немного, и глаза просто выпадут. Она заморгала часто-часто, стремясь восстановить зрение. Когда это произошло она, поспешно, перевела взгляд туда, где видела юношу, где их взгляды скрестились. Но там уже никого не было. Точнее там было полно людей, но никого даже отдаленно похожего на прекрасного незнакомца с зелеными глазами, что глубоко запал ей в душу.
Ярмила словно оглушенная, глубоко погруженная в свои мысли, решила вернуться к отцу. Ей совершенно не хотелось ни развлечений, ни сладостей, ни покупок. Сейчас все мысли были устремлены к одному - таинственному незнакомцу. Она в который раз спрашивала себя, что будет делать дальше. Ведь он мог быть, откуда угодно. На ярмарку съезжались люди отовсюду, а также были и странствующие продавцы и покупатели, просто проезжавшие мимо, державшие путь в далекие земли. Они могли больше никогда не увидеться, даже если он из соседней деревни, не говоря уже...