Я впал в такую прострацию, что сломал сигарету. Теперь я был уверен в правдивости ее слов – слишком хорошо знал Кирилла. Хотя, оказывается, совсем не знал. Только теперь все стало на свои места, но я никак не мог привести в порядок свои мысли.
В молчании просидев несколько минут, я поднялся.
– Я пойду, Катя. Извини, но я пойду. Мне надо переварить все это. Я пойду.
На этот раз она меня не удерживала.
– Завтра я к тебе зайду, – пообещал я. – Поговорим.
– Как хочешь.
Я ушел и, идя по темной, без электричества, улице, поклялся, что больше никто об этом не узнает. В голове был полный беспорядок, и я никак не мог понять, каким циничным и самоуверенным должен был быть Кирилл, чтобы через год называть ее ласковыми именами и делать вид, что ничего не произошло.
Во двор я вернулся в девять часов вечера. Около его подъезда стояла «скорая помощь», и мое сердце ушло в пятки – я шестым чувством понял, что с моими друзьями что-то случилось. И оказался прав.
Из подъезда вышли санитары, поддерживая кого-то под руки. Сзади виднелись тревожные лица Глеба и Стаса. Потом спустились Леша и Илья. Одни. Без Шольца.
В тот момент я совсем забыл про существование Глайзера.
– Что с Шольцем? – спросил я.
– С Глайзером, – угрюмо ответил Глеб. – Сотрясение мозга.
Стыдно признаться, но у меня отлегло от сердца. В последнее время Денис стал значить для меня гораздо больше остальных моих друзей, в том числе и Глайзера.
– А где Шольц?
– Ушел. Это он ударил Макса. А тот стукнулся головой об стол.
Я не поверил своим ушам.
– Это сделал Шольц?!!
– Да, – хмуро бросил Бар. – Глайзер был не прав, он обидел эту глухонемую, подругу Шольца, Аню.
– Но где же он сейчас? – закричал я. – Что произошло?
– Потом, Андрей, – отмахнулся Глеб. – Потом.
Леша и Бар залезли в «скорую», и она рванулась в ночь. Швед со Стасом присели на скамейку. Где-то далеко, постепенно удаляясь, послышался вой сирен.
Совсем некстати во дворе появилась Лилит. Я подошел к ней.
– Ну как, милый? – спросила она. – Все закончилось?
– Да, – сказал я. – Все нормально. Посидели и разошлись.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
2 сентября 1999 года, четверг
РАССКАЗЫВАЕТ ДЕНИС АКСЕНОВ (ШОЛЬЦ)
Солнце ударило мне в лицо, вмешалось в мой запутанный сон, и я открыл глаза. Сквозь толщу листьев пробивались лучи, освещая меня, Тэлу и сопящего Змея.
Я зашевелился и разбудил Машу, которая спала, уткнувшись в мою грудь. Котенок, каким-то образом выбравшийся из рюкзака, сидел рядом и умывался.
– Что, уже утро? – сонно спросила Тэла.
– Похоже, часов одиннадцать, – сказал я, посмотрев на солнце. – Видишь, как жарко.
Тэла зевнула и, оглядевшись, бросила:
– Красиво здесь.
Вокруг нас и до самого горизонта простирались поля, щебетали птицы, летая в ясном, без одного облака, голубом небе, а где-то далеко-далеко, на холме, медленно ползли два трактора.
– Очень красиво, – тихо произнес я. – Вот здесь бы жить.
– Угу, – подтвердила Маша и начала тормошить Змея: – Вставай, хватит спать. Посмотри на эту красоту.
Змей, открыв заспанные глаза, хмуро пробормотал:
– Который час?
– Одиннадцать, – сказал я. – Поднимайся, надо собираться.
Тэла сняла свою майку, оголив грудь, и начала стаскивать с себя джинсы.
– Не рано ли для утреннего стриптиза? – спросил Змей, тряся головой, чтобы отогнать сон.
– Нет, не рано, – ответила Тэла, сняв джинсы и оставшись в черных трусиках. – Я иду купаться. Денис, идешь со мной?
– Пока не хочу, – произнес я. – А ты иди. Ты похожа на русалку, когда плаваешь.
Тэла встряхнула волосами и засмеялась:
– Может быть.
Я проводил взглядом ее фигуру и подумал, что у нее все-таки великолепное тело. Как у фотомодели.
Только Змею было на все наплевать – и на природу, и на обнаженную Машу. Он снова лег и через мгновение уже спал.
– Это лето чудес, – сказал я себе, вспомнив строчку из песни Андрея. – Лето чудес.
Закрывшись от солнца майкой Тэлы, я сел возле дерева и вспомнил свой приезд в Одессу, три месяца назад. Каким давним теперь это мне казалось! За эти месяцы я стал совершенно другим, полностью изменился. Проведенное в Одессе лето стоило всей моей прежней, спокойной московской жизни. Вот около меня находится практически голая девушка, а я почти равнодушно смотрю на нее. Интересно, что бы я чувствовал три месяца назад? Это лето запомнится мне навсегда. А последняя неделя особенно.
Я задумался и совсем не заметил, как вернулась Тэла.
– Вода чудная, – весело сказала она. – Ты зря не пошел.
– Да-да, – очнулся я. – Одевайся, пора идти.
Совместными усилиями мы растолкали Змея, затем привели себя в порядок (насколько это было возможно – все равно, глядясь в зеркальце Тэлы, я себя не узнавал) и с сожалением оставили нашу полянку.
Через минут двадцать, идя по проселочной дороге, мы вышли на шоссе, по которому ехали редкие машины, и стали голосовать. Некоторые машины останавливались – в большей мере благодаря Маше, чем нам со Змеем, но брать троих, тем более бесплатно, отказывались. Но вскоре нам повезло.
Видавший виды небольшой микроавтобус затормозил возле нас, и из окна высунулись два любопытных мужика.
– Куда?
– В Одессу, – сказала за всех Тэла. – Подвезите.
Мужики переглянулись, затем один спросил у Змея, кивнув на его гитару:
– Умеешь?
– Умею, – ответил Змей.
– Залезайте, – кивком разрешил нам водитель. – До Одессы не подбросим, но где-нибудь поблизости высадим.
И мы поехали, всю дорогу слушая песни, которые пел Змей.
– Какое сегодня число? – спросила у меня Маша.
– Второе сентября, – машинально ответил я.
– Сегодня же день рождения Одессы! – воскликнула она. – Вечером в городе будет праздник.
А я подумал о том, что уже неделю не был дома, с того самого злосчастного дня, когда исчезла Аннушка и все полетело кувырком. Тетка, конечно, с ума сходит, но ведь я позвонил на следующий день, сказал, что вернусь через неделю. Угадал. Она могла сообщить в Москву, моим, но это не страшно. Главное – найти сегодня Аню, а в том, что я найду ее, у меня нет ни капли сомнения. И так эта неделя была очень бурной, пора заканчивать. Сколько всего случилось за неделю! А началось все, когда я выбежал из квартиры Глеба и, потеряв в темноте Аню, сразу пошел в храм, потому что ей некуда было больше идти, как я тогда думал. В храме я провел всю ночь, но она так и не пришла.
Утром, когда я, наконец, забылся тревожным сном на старой раскладушке, меня осторожно разбудил Руслан.
– Послушай, Денис, – тихо произнес он. – Я вот что подумал. Если ты говоришь, что дело серьезное, то мне кажется, я знаю, куда она могла уехать.
– Куда??! – закричал я.
Руслан забарабанил пальцами по своему колену.
– У нее была подруга, Юля, тоже наша прихожанка. Они очень дружили, но Юля вышла замуж и уехала в Харьков. Возможно, Аня у нее. Я почему так думаю – Аня просто уже несколько раз к ней уезжала.
Предположение Руслана показалось мне настолько логичным, что в тот же день я купил билет в Харьков и в десять часов вечера занял свое место в поезде «Одесса—Харьков». Перед этим я зашел домой за деньгами, и на мое счастье, тетки дома не оказалось. Я написал записку, в которой обещал позвонить, и пошел на вокзал.
Моими попутчиками оказались грустная девушка моего возраста и пожилая семейная пара. Ни с кем не разговаривая, я забрался на верхнюю полку и почти сразу заснул.
Проснулся я оттого, что на мое лицо упали капли дождя, влетевшие через открытое окошко. Уже наступила ночь. Вспышки молний озаряли бесконечные поля; глухо грохотал гром. Мне захотелось курить – это получилось против моей воли, но я стал баловаться сигаретами.