- Мне тоже так кажется, - ответила я, отвернувшись к стенке.
В первую ночь мне было тяжело засыпать без Франца. С ним я совершенно забывала о сне, в последние ночи мы не спали, мы растягивали время, как могли, жалея каждую секунду, не подвластную нашим чувствам. Я лежала в постели, все еще сохранившей его запах, обнимала подушку, с которой он спал, и жмурила глаза, не позволяя слезам скатиться по щеке. Казалось, будто моя жизнь перестала нести в себе какой-то смысл, отказавшись от него.
- Я вижу, Аврора, ты скучаешь по нему. Ты потеряла всякий интерес к жизни, а рядом с ним у тебя святились глаза.
- Пройдет, Валери. Это только первое время.
- Не знаю. Ему тоже тяжело, наверное. Но это ваше обоюдное желание.
- Это вынужденное решение.
Через три дня мне удалось с непосильным трудом влиться в привычную жизнь. Я целыми днями работала, отвлекаясь лишь на разговоры с Валери, которая коротала время за учебниками по медицине. Мы почти не выходили из дома, не хотелось верить в то, что лето окончательно покинуло нас. Иногда возникало желание выйти на балкон и погреться в лучах утреннего солнца, но ветер заставлял передумать, и мы закрывали окна, не избежав разочарования.
В один день, заранее обреченный стать скучным, наш покой нарушила Рене, ворвавшись в дом, словно ураган, с печеньем и новым альбомом Сэма Смита. Мы провели волшебный вечер, лежа на полу, слушая в пятнадцатый раз песню « I'm Not the Only One», в которой поется:
You and me, we made a vow
For better or for worse
I can't believe you let me down
But the proof's in a way it hurts.
Мы поклялись друг другу в верности,
Что бы ни случилось.
Не могу поверить, что ты подвела меня.
Но доказательства таковы, что мне больно.
В шестнадцатый раз я не выдержала и разревелась, закрывая лицо пачкой от печенья. Рене и Валери успокаивали меня, но, по привычке, которая сохранилась у меня с детства, в случае утешения, я заводилась еще больше, и моими слезами в тот вечер можно было заполнить целый океан. Зато я излила всю душу, еще долгое время после этого мне не хотелось плакать. Может быть, хотелось, но я не могла.
Пришлось все рассказать Рене. Точнее, это сделала Валери, пока я прогуливалась в одиночестве до магазина под предлогом купить хлеба. Я не сердилась на нее, мне самой давно следовало поделиться своими проблемами с такой мудрой, взрослой женщиной. Я не видела в глазах Рене осуждения, и думала о матери, которая так отличалась от нее. Ей я боялась раскрыться, становилось неспокойно и отчего-то страшно, когда я представляла наш разговор с матерью после моего длинного монолога.
- Моя милая, тебе следует разобраться в себе. Сложно пережить этот возраст, когда от тебя требуют серьезных решений, а ты не готова их принять. На хрупкие плечи вдруг наваливается такая тяжелая ноша, которую порой невозможно вынести. Но, важно понять, ради чего хочется жить. От решений, принятых тобой сейчас, зависит твое будущее.
- Я отказалась от Франца, потому что не видела нашего с ним будущего. Мне вдруг стало так страшно, Рене... не чувствовать никакой почвы под ногами. Он сам стоит на шаткой поверхности, а если я встану рядом с ним, мы разобьемся.
- Вы разобьетесь или ваши мечты? А если вы сможете приспособиться к реальности, пережить эти трудности вместе и обрести что-то новое?
- А если нет?
- Придется чем-то жертвовать, Аврора. Франц мне показался искренним молодым человеком, я сразу заметила, как он смотрит на тебя. Но правильнее было бы дать ему время. Может, его чувства погаснут со временем, да и твои тоже. Время - лучший помощник.
- Но у меня нет этого времени. Я чувствую, что если не сделаю что-нибудь, то пострадает минимум один человек.
- Гай. Ты боишься разбить сердце Гаю.
- Нет, Рене. Я боюсь убить Гая.
- Я тоже боюсь за него.
- Видишь, это замкнутый круг. У меня кружится голова от всего происходящего. Проще взять ластик и стереть себя как рисунок карандашом на бумаге. Я ненавижу брать на себя ответственность за чужую судьбу.
- Вы не встречались с Гаем после того случая с кольцом?
- Нет, и, слава богу. Я надеюсь, что Гай забыл про меня.
- Боюсь, ему легче забыть о себе, чем о тебе. У него уже давно в груди бьется твое сердце.
- И мне придется вырвать свое сердце? Он умрет, понимаешь.
- Мне жаль тебя, моя маленькая девочка. Но если Господь посылает тебе такие испытания, значит, ты с ними справишься.
- А я ведь нагрешила, Рене... Господь просто отвернулся от меня. И теперь я совсем одинока.
- Нет, Аврора. Тебе следовало бы сходить в церковь и исповедаться.
- Я не смогу сделать этого, пока живу во лжи.
- Ты справишься. У тебя чистая душа, все мы не без греха. Главное - видеть свои изъяны и стараться искоренить их.
- А любовь - это тоже изъян? Тоже недостаток?
- Любовь - это дар, который можно обратить в проклятие. Все зависит от нас, от того, как мы распорядимся этим даром.
- Мое счастье никого не должно сделать несчастным. Помнишь? Мама любила повторять эту фразу.
- Твоя мама альтруист. Она умеет думать об окружающих ее людях и это прекрасно. Но, бывало, она страдала из-за этого.
- Она меня никогда не простит.
- Простит. Но не сразу поймет. Будь к этому готова.
Я стояла возле университета и нервно теребила пуговицы на жакете. Посматривала на часы, стрелки которых чертили уже второй круг на циферблате, а Валери все не показывалась на горизонте. Я долго смотрела на маленький фургон для продажи кофе, в итоге сдалась и заказала себе большой эспрессо. Продавец, симпатичный парень в зеленой кепке, протянул мне стаканчик и бумажный пакет.
- Что это? Я просила только кофе.
- Это круассаны с яблочной начинкой. Вам нужно набрать вес.
- Вы шутите? - Улыбнулась я.
- Нет. Почему вы смеетесь?
- Обычно, мужчины просят похудеть, а не потолстеть.
- А мне нравятся девушки с формами, - не без гордости заявил он, - и я стараюсь их подкармливать, как только попадается удобный случай.
- А ваш начальник нормально к этому относится?
- Это моя машина. Я делаю все, что хочу.
- Здорово.
- Хотите прокатиться? - предложил он, пока его губы растекались в добродушной улыбке.
- Сейчас?
- Ну да.
- Эм... я жду подругу. Она должна подойти с минуты на минуту.
- Только поэтому?
- Нет. Я не сажусь в машину к незнакомым людям.
- Но мы же познакомились. Точнее, почти познакомились. - Он протянул мне свою руку. - Меня зовут Лука. А вас?
- Аврора. - Я ответила на рукопожатие. - Вы очень настойчивый молодой человек.
- Нет, просто вы мне понравились. - Честно признался он.
К счастью, наш неопределенный разговор прервала Валери. Она выхватила из моих рук круассаны и закружилась, прижимая бумажный пакет к груди. Мы с Лука переглянулись и оба одновременно засмеялись.
- Твоя подруга ненормальная. - Сказал он, пожав плечами.
- Я знаю.
- Аврора, ты чего стоишь там как вкопанная? Я сдала экзамены, понимаешь? Я стану врачом!
- Что? Ты серьезно?- Я сунула стаканчик с кофе в руку парня и подбежала к Валери. Теперь мы кружились вместе, заливаясь громким смехом. Я попыталась поднять ее, но она оказалось тяжелей, чем я думала, и мы обе оказались на земле.
- Да они обе ненормальные, - произнес Лука, поднеся ладонь к щеке.
- Сделай нам по капучино, Лука, это нужно отметить, как следует, - сказала я, смеясь.
- Ипобыстрее, пожалуйста, - добавила Валери, пытаясь подняться на ноги.
Мы шли по городу, опьяненные радостью, держались за руки и не переставали смеяться. У входа в парк остановились, чтобы позвонить Луису. Тот, услышав новость, орал в трубку как маленький ребенок, судя по недовольному лицуВалери, она уже успела десять раз передумать, что позвонила брату. Ее поздравляли счастливые родители, после - Тео, который обедал у них дома. Потом Валери назвала имя, которое пробудило во мне еще не погасший огонь. Я ухватилась за железные ворота, пока она с осторожностью разговаривала с Францем.