Я ничего себе не сломал, но душа после падения стала слегка прихрамывать.
Почему я выпрыгнул из окна, я хотел оставить от бабушки в секрете. Но секрет — это рыба, которая не может устоять перед приманкой на крючке.
Бабушка легко вытянула у меня этот секрет. Это произошло, когда она заметила, что пропала её заколка с бриллиантовым личиком.
— Что за глупая выходка, взять живую заколку и утопить в Вилии!
Откуда ты знаешь, что я утопил?
— У меня одна подруга есть, она знает всё.
— Если всё, значит, она должна знать, за что я отомстил твоей заколке!
— Знать-то она знает, а вот за что ты ей отомстил, не говорит. Но уверяет, что заколка найдётся.
— Бабуль, а скажи, как зовут твою подругу?
— Зовут мадам Трулюлю. Она доктор.
— Если ты расскажешь мне секрет своей подруги, я расскажу тебе, почему утопил твою заколку.
Бабушкина подруга доктор Трулюлю живёт в Пиромонте, недалеко от Старого поля. Женщины со своими болезнями тянутся к ней вереницей, как муравьи по тропке. Из уважения, чтобы показать, что она ничем не хуже врачей-мужчин, женщины обращаются к ней «господин доктор». Или «господин доктор Трулюлю».
Заглядывает к ней и помещик Вернигора. Для него она — «мадам».
А для бабушки — «моя подруга».
Почему бабушка никогда не рассказывала о своей подруге раньше, я уже никогда не узнаю.
Насколько я теперь помню, когда я провожал бабушку домой, она всегда прощалась со мной у Зелёного моста и поворачивала налево, к Старому полю. Ещё помню историю, которую рассказал мне мой друг, голубятник Липа: когда один из его сизарей присел на красную кирпичную трубу доктора Трулюлю, из дымохода появилась огненная рука и затащила птицу внутрь. Было бы это только раз, Липа плюнул бы и забыл, но потом огненная рука утащила в трубу ещё одного голубя.
Понемногу вытягивая из бабушки сведения о её подруге, я должен был обещать, что никому ничего не расскажу. Даже маме.
— А где твоя подруга родилась, если она вообще когда-то родилась?
— В Бальтерманце.
Я никогда не слыхал о таком городе, но, раз бабушка говорит Бальтерманц, значит, Бальтерманц.
А муж, дети у неё есть?
— Пши-пши-пши!
(Это значит «подожди, не спеши».)
— Я пшу, бабушка.
— Был у неё в Бальтерманце муж. Умнейший человек! Однажды ночью вышел из дома и исчез, а через год узнали: он стал священником в Риме.
— Где?
— В Риме. Есть такой городишко. Но пути господни неисповедимы. Затосковал он по своим красавицам дочкам, сел в сани, приехал зимней ночью в Бальтерманц и постучался в дверь…
— И?
— Пши-пши. Ангел смерти носит в себе все болезни, но сам здоров как бык. Когда этот умнейший человек ехал через город обратно, ангел смерти в образе мясника подкараулил его и проверил на его шее, хорошо ли отточен нож.
— А что красавицы дочки?
— Ослепли.
Моё неуёмное желание увидеть доктора Трулюлю собственными, а не бабушкиными, глазами достигло вершины в пятницу, когда бабушка принесла к субботе рыбу, и едва её распотрошили, в ней сверкнула заколка.
Бабушка тут же вставила её в кок.
— Вот видишь. Моя подруга сразу меня успокоила, что заколка найдётся. Теперь понятно, почему в народе говорят: Вилию иголкой не запрудишь. Если будешь прилично себя вести, возьму тебя с собой к доктору. Она мне давеча намекнула, что с мальчиком (то есть со мной) что-то не так, надо бы из него бабочек выгнать.
До того как мы к ней пошли, я вытянул из бабушки ещё кое-какие сведения: медицине доктор Трулюлю училась у посланника из Палестины. И все аптекари в городе и окрестных местечках с радостью принимают рецепт, если на нём стоит замысловатая подпись: доктор Трулюлю.
В городе говорят, она видит кончиками пальцев. Пробегает пальцами по телу больного, и они ясно видят, что делается у него внутри.
Большинство лекарств доктора Трулюлю не купишь ни в одной аптеке на свете. Она сама и врач, и лекарство, и аптека.
Мои попытки узнать ещё что-нибудь особым успехом не увенчались.
— Рот не затем, чтобы жевать, а затем, чтобы молчать.
Но я пристал как банный лист, и бабушка рассказала, что, если бы не подруга, с ней случилось бы то же, что с её соседкой: та легла спать живой и здоровой, а встала мёртвой. Ни с того ни с сего у бабушки разболелась печень. На всякий случай она уже выбила вальком свой запылённый саван, но тут пришла подруга, принесла порошок — толчёную кору неведомого дерева, и боль как рукой сняло, будто у бабушки никакой печени сроду не было.