И тут неожиданно, без всякого предвестия, по полю боя пронесся вихрь, а небо закрыла низкая темная туча, которая, яростно клубясь, будто и в небе тоже шла битва, опустилась вниз и окутала сражающихся. Ослепительная молния рассекла тучу. Харкорт вскинул руку, чтобы прикрыть глаза от слепящего света, и в то же мгновение над самой его головой прокатился оглушительный громовой удар. Харкорт упал на колени, попытался встать, но тут снова сверкнула молния, а сразу же за ней раздался новый раскат грома, который опять сшиб его с ног. Он ощутил какой-то странный удушливый запах, словно воздух наполнился серными парами, и в ноздрях у него закипало. А потом шум схватки вдруг сменился пугающей тишиной, призрачной и неестественной, будто молнии и гром стерли бесследно все остальные звуки.
Харкорт, шатаясь, поднялся на ноги. Повинуясь какому-то смутному побуждению, он оглянулся через плечо и увидел коробейника. Тот стоял на том же самом месте, что и раньше, но руки его были подняты вверх, а пальцы широко растопырены. Из каждого его пальца вылетали яркие искры – маленькие копии палящих молний. Пока Харкорт в изумлении глядел на него, искры вдруг погасли, и коробейник, словно переломившись пополам, бессильно осел на землю.
Нечисть в панике бежала вниз, отступая под защиту стены. Драконы, по-прежнему похожие на трепыхающиеся в воздухе тряпки, поспешно поднимались ввысь. Гарпий не было видно, исчезла и мелкая Нечисть, которая кишела позади наступавшей цепи. Склон холма был усеян обгорелыми, дымящимися телами пораженных молнией, многие из которых еще корчились в предсмертных судорогах. Ближе лежали груды убитых во время битвы.
Иоланда, все еще с мечом Децима в руке, подошла к Харкорту, обходя кучи трупов.
– Децим погиб, – сказала она.
Харкорт кивнул. Странно, что мы остались живы, подумал он.
Она подошла к нему ближе, он обнял ее и прижал к себе. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу и глядя вниз, на изуродованные, дымящиеся трупы.
– Это коробейник, – сказал он. – А я все время думал о нем плохо.
– Он хороший человек, только немного странный, – сказала она. – Его трудно понять и еще труднее полюбить. Хотя я его почему-то полюбила. Он мне как отец. Это он вывел меня с Брошенных Земель и велел перейти реку. Он привел меня к мосту, слегка шлепнул по заду и сказал: «Иди через мост, малышка. Там безопаснее». Я пошла и пришла к дому мельника. Там был котенок, я села играть с ним…
– Коробейник! – вскричал Харкорт. – Я видел, как он упал!
Он круто повернулся и побежал вверх по склону, туда, где видел коробейника. Иоланда бежала за ним. Но там уже была Нэн. Она стояла на коленях рядом с коробейником.
– Еще жив, – сказала она. – Мне кажется, с ним ничего не случилось. У него просто иссякли силы. Всю свою энергию он потратил на то, чтобы вызвать молнии.
– Я принесу одеяла, – сказала Иоланда. – Надо его согреть.
Она побежала к пещере, а Харкорт снова взглянул вниз. Там устало поднимался по склону аббат с попугаем на плече. Одной рукой он поддерживал Шишковатого, который, хромая, шел рядом. На груди у него расплывалось ярко-красное кровавое пятно. Харкорт поспешил навстречу, но Шишковатый отмахнулся.
– Этот надоедливый и навязчивый церковник, – сказал он, – делает вид, что мне нужна его помощь. Я не возражаю только потому, что ему это доставляет удовольствие.
Они подошли к коробейнику и Нэн, и аббат помог Шишковатому усесться на землю.
– Он порядком изодран, – сказал аббат. – Но мы его перевяжем, и кровь остановится. Мне кажется, с ним все будет в порядке.
– Я очень на это надеюсь, – отозвался Шишковатый. – Впереди еще хватит работы, – и он показал рукой вниз по склону холма. – Нечисть опять собирается напасть. – Он посмотрел на коробейника. – Что это с ним? Упал в обморок от волнения?
– Это он призвал молнии, – ответила Нэн.
– Так вот оно что, – протянул Шишковатый. – А я-то думал, в чем дело. Никогда еще не видал такой неожиданной грозы. Только что было ясно, и вдруг молнии.
Харкорт снял рубашку и принялся раздирать ее на узкие полоски для перевязки.
– У тебя еще осталась та мазь? – спросил он Шишковатого. – От нее раны лучше заживают.
– По-моему, немного должно быть. Только не забудь, ее нужно втирать посильнее, иначе не подействует.
– Не беспокойся, вотру как следует. Особенно в открытые раны.
– И лучше поспеши, – сказал Шишковатый. – Они вот-вот опять на нас пойдут, я должен к тому времени быть уже перевязан, чтобы взяться за секиру.
Харкорт отошел на несколько шагов, чтобы лучше видеть, что происходит у подножья холма. Действительно, Нечисть как будто снова строилась в цепь, но он решил, что ей понадобится еще некоторое время, чтобы двинуться вперед.
Иоланда принесла из пещеры несколько одеял, и тут же подошел аббат с мазью. Харкорт опустился на колени рядом с Шишковатым. Куском своей рубашки он отер кровь с его груди. Зрелище было страшное – раны оказались более многочисленными и глубокими, чем он подумал сначала. Шишковатого не просто кусали или царапали, его грызли. Харкорт продолжал обтирать раны, Шишковатый терпел не поморщившись, но потом нетерпеливо сказал: