— Что именно?
— А ты не слышала, что Роберт сказал мне?
— Ой, Надя, я сейчас умру от нетерпенья.
— Еще не виделась?
— А как ты думала!
— Ну беги. Но знай, я с ним не помирюсь. Ни за что не помирюсь! Так и передай, если спросит.
— Кто, Отари?
— Да нет, Роберт! Ты что, во сне?
— Но во сне, а вообще умираю.
— Так передашь?
Я помчалась на гору. И вдруг подумала: а если мать пошлет его за хлебом и он увидит, как я мчусь? Сразу замедлила шаг. Вот памятный угол. Отсюда в детстве я вела с ним и его компанией словесную дуэль.
Пришла к Ламаре. От волнения сохло в горле. Я вся дрожала.
— Позвать?
— Нет, постой, — я шумно передохнула. — Да, иди. Что будет, то будет. Нет! Ну хорошо, иди. Но не говори, что я зову, слышишь?
— А как?
— Просто скажи, что пришла Ирина.
— Надоели вы мне. Он вчера без конца заходил и тоже приказывал: «Придет — не говори, что я сто раз приходил — спрашивал».
— Хорошо, хорошо, иди! А мне спрятаться?
— Зачем?
— Стыдно.
— Ладно, спрячься.
— А куда?
— За занавеску.
— Нет! Он сразу найдет!
— Под кровать.
— Тебе смешно, а я знаешь как волнуюсь?
— Хочешь, в сундук запру?
— Ламара!
— В общем, я пошла. Надоели мне эти китайские церемонии…
Их долго не было. Или мне так показалось? Но когда Они появились наконец в калитке, я была почти без сознания. Тетя Кэто о чем-то спрашивала, я ей что-то отвечала, а щеки мои просто лопались от жара. И если бы был другой выход из дома, я убежала бы. Но выхода не было, а Отар уже шел навстречу, и на нем — у меня в глазах помутилось — потрясающий китель, форма летчика. Где он его раздобыл? Китель удивительно шел ему, подчеркивая темную синеву глаз, узость талии и ширину плеч.
Я забыла о решении спрятаться и, как во сне, пошла навстречу. Протянула руку, хоть он еще не успел протянуть мне свою. Подошел, пожал ее.
— С Северного полюса? — рассмеялся деланно и глядя при этом куда-то в сторону.
— Почему?
Мой язык поворачивался во рту как деревянный.
— Ледяные пальцы.
— Да?
И тут он посмотрел ясным взглядом прямо в глаза:
— Пропавшая без вести.
Он радостно и без стеснения разглядывал меня, а я, ужасно смутившись, не выдержала:
— Не смотри так!
— Как?
— Так.
— Не понимаю.
— Ну хватит.
— Фасоним?
— Это ты фасонишь!
— Из чего ты заключила?
— А китель?
— Одолжил для торжественного случая.
— У кого?
Удивительно, как женщины умеют отвлекаться от темы. Ты должна была прежде всего поинтересоваться, для какого случая я одолжил китель. Но раз это тебя не интересует, я скажу сам: через месяц ты увидишь меня в моей собственной летной форме.
— О, это я знаю. Ты в своих письмах достаточно об этом написал.
— Упреки?
— Да. В некоторой ограниченности.
— Какая эрудиция!
— Много читала в деревенской глуши.
— А я-то думал. — И Отари, глядя в окно, стал напевать: — «Вам возвращая ваш портрет, я о любви вас не молю…»
— Пойдешь с нами на озеро Лисье? — вмешалась в разговор Ламара, решив, очевидно, что мы достаточно полюбезничали. — Лева вчера торжественно объявил: выходим из дома в десять. А где он сам? Его сиятельство, конечно, еще почивает?
— Когда я покидала дом, его не видно было ни в летнем саду, ни во дворце, — серьезно ответила я.
— Ну вот, видал? — повернулась Ламара к Отару. — Организатор называется.
— А что говорит камердинер? — спросил меня Отар.
— Ушла на службу. А когда она дома, упаси боже будить Левочку: «Тише, умоляю, дитя спит».
Мы долго забавлялись, принявшись после Левы за Надю и Роберта. Потом позлословили на счет Игоря и Гертруды. Когда эти двое влюбленных вместе, она, оказывается, и словечка молвить ему не дает. Сама задает вопросы, сама на них отвечает. Он только воздух в легкие успевает набирать. Так вот и дышит во время свиданий — глубоко и в восхищенном недоумении.
Тот Отари, из-за которого…
В двенадцать часов дня мы сели около нашего дома в трамвай и доехали до вокзальной площади. Там пересели в другой трамвай и доехали до Дома специалистов. Этим первым одиннадцатиэтажным домом гордился весь город. Зато дальше, в сторону Сабуртало, сразу начинались пустыри вперемежку с небольшими домишками. Когда-то мы с туты смотрели на эту окраину Тбилиси. Вот и пришла я сюда наконец.
Скоро город кончился. Мы шли по широкому полю, потом начался крутой подъем и, чтобы сократить путь, взбирались напрямки, пересекая бесчисленное количество раз дорогу, которая змейкой вилась по горе.