— Индейцев, например, загоняют в резервации, а это же такие люди, чистые сердцем люди!
Коля нашел в сундуке небольшую книжку «Песнь о Гайавате» и прочел нам несколько страниц. Стихи были нежные и по звучанию какие-то прозрачные.
— Перевод Бунина, — со значением проговорила тетя Тамара.
Я не знала, перед кем мне больше преклоняться: перед африканцами или перед индейцами? Решила: и те и другие замечательные люди. Я полюбила не только их, я полюбила всю землю. Решила — вырасту и обязательно побываю и на Амазонке, и в Сингапуре, и на Огненной Земле, повсюду, повсюду!.. Я тосковала по далеким странам так, как совсем недавно тосковала по Трикратам.
Каждый раз мы с нетерпением поджидали из совхоза папу и… сначала наша любимая Абиссиния. Что там делается?
— Там теперь пора проливных дождей, — пояснил Коля. Ему нравилось, что слушаю его как большого. — Дороги размыты, да еще и гористая местность. А итальяшки не привыкли к трудностям, и морально они не чувствуют себя правыми. Разобьют их абиссинцы, вот увидите.
— Все сложнее, чем мы думаем, — говорил папа, — в Абиссинии столкнулись интересы Италии и Англии.
— А Япония? Вы забыли про Японию! — восклицал с горячностью дядя. — Сейчас она почти полностью владеет рынками Абиссинии. Разве она уступит?
— А может, Лига Наций все же разберет конфликт между Италией и Абиссинией? И найдут какой-то общий язык? Если дело упирается только в торговлю…
— Не только в торговлю. Империалисты разорвут Абиссинию на части, пли один из хищников оккупирует ее всю.
— Однако итальяшки-застряли на границе Эритреи, — возвращался к обсуждению боев Коля. Слово «Эритрея» он произносил с тремя «р». Мне тоже очень правились звучные абиссинские названия. С языка Коли не сходил Баб-эль-Мандебский пролив, Аддис-Абеба. «Аддис-Абеба» в переводе означает «новый цветок».
Оказалось, что и дядя Эмиль много знал об Африке. Он рассказал, как разоряли африканскую землю в прошлом разные авантюристы, которых посылали на разбой европейские монархи. Первую колонию в Африке создали в пятнадцатом веке португальцы. Потом в Африку ринулись все сильные державы, и началось позорнейшее в истории человечества явление: белые люди убивали черных, обращали их в рабство, захватывали земли этих беззащитных и доверчивых людей. Англия опозорила себя навеки — она провозгласила свободу торговли невольниками. А Америка? Она вывезла из Африки миллионы негров-рабов. Весь юг, пятнадцать штатов Америки, были рабовладельческими. И Германия, и Франция, и Испания создавали в Африке свои колонии. Они и между собой воевали за африканские земли. А бедные африканцы не знали, каким богам молиться, чтобы избавиться от страшных пришельцев.
В тот вечер дядя неизмеримо вырос в моих глазах. Но почему же он, так горячо защищая свободу далеких народов, угнетает родную сестру?
Это действительно казалось странным.
После разговоров о политике и осуждения подлых действии империалистов дядя неторопливо ужинал, просветленное лицо его мрачнело все больше и больше. Скучающе прищуривался, ковырял в зубах гусиным, остро отточенным пером. Потом шумно отодвигал стул, вставал, шел в переднюю — проверял, хорошо ли заперт подъезд. После этого, постояв у окна и с тоской оглядев улицу, он вздыхал и направлялся в галерею. Там тоже возился с замком. Наконец разгибал спину, ронял вдоль тела руки и, глядя в потолок, кричал:
— Адель, запирать?
— Нет, нет! — тотчас же отзывалась из своей комнаты она. — Мне еще нужно пойти по делу!
— В десять часов ночи?
— Да, да! Я скоро вернусь!
Дядя все же запирал дверь на ключ. Через минуту тетя, подойдя к двери, просила отпереть ее. Он молча отпирал и шумно запирал за ней. Не ложился спать долго — подчеркнуто-нервозно ждал ее возвращения.
Однажды она вернулась особенно поздно. Дядя нечаянно заснул.
— Кажется, стучат, — проснувшись, прошептала тетя Тамара.
Дядя тоже проснулся, но притворился спящим.
— Эмик, Эмик!
Он не шевелился.
— Эмик, отпереть?
— Эрнест, который час? — громко спросил дядя.
Папа спросонья не понял, чего от него хотят, и дядя повторил вопрос. Папа встал, включил электричество, прищурился на ходики, висевшие на стене: