Поболтала к нему в галерею. Он не хотел писать. Ему почему-то было стыдно. Я сказала:
— Вот что хочешь, то и напиши.
— А я ничего не хочу.
— Нет, ну вот что ты обо мне думаешь?
Он вытаращил на меня свои выпуклые смеющиеся глаза.
— Неужели тебе совершенно нечего написать мне на память?
Подумал. Хохотнул с глупейшим видом:
— Да ну тебя.
— Прошу, Алеша, ты такой хороший…
Никакого результата. Даже наоборот, попытался удрать в комнату. Я загородила дорогу:
— Сейчас же пиши, а то набью.
— Ат-стань!
— Значит, ты плохо ко мне относишься, да? Это память, ты понимаешь, память! Она показывает, кто как относится друг к другу.
Алешка ломался, я упрашивала. Наконец сказал:
— Иди отсюда подальше.
Я отскочила, он сел, заслонил альбом локтем и стал писать. Я прыгала от нетерпенья: что, что он пишет? Вот не думала, что его мнение так для меня ценно.
— Но обязательно стихами, — подсказала издали.
— Уф! — отвалился он от альбома.
Подбежала, прочла:
— Мерси, — от неожиданности перешла я на французский. Хотелось замаскировать досаду, а мой товарищ, страшно довольный, что смог увековечить этот народный фольклор, открыл мне тайну:
— Я тоже заимел альбом. Ты мне напишешь? Только без цветочков, поняла?
Альбом Алешки был сплошь заклеен фотографиями Чкалова, Байдукова, Водопьянова, Коккинаки и других героев летчиков. Принялась думать, что бы такое написать? Нужно что-нибудь геройское, серьезное… Ладно! Я отогнала Алешку и через некоторое время, очень волнуясь, показала ему раскрытую страницу:
Прочел, подумал:
— Сама сочинила?
— А разве не видно?
Еще раз прочел, ухмыльнулся. Так и не поняла: понравилось оно ему или нет?
Альбомы некоторых наших девочек представляли собой настоящие произведения искусства. Во-первых, эти девочки доставали где-то какие-то особенные альбомы, а какие открытки были приклеены в них, а какие виньетки, вырезанные из старинных книг! А какими почерками были вписаны туда стихи, и какие стихи! У Шурки Хиляевой, например, имелся добровольный секретарь Зоя. Все мальчики изъявили желание оставить память о себе в альбоме Шурки. Но им разрешалось только стоять на почтительном расстоянии, а писала за них Зоя. Стихотворение выбирала сама Шурка. Мальчик, например, начинал диктовать:
— Не, не, не, — останавливала Шурка, — Мне только про любовь.
Мальчик про любовь не знал. Тогда за него диктовала она сама, например:
Мне понравилась Шурка. Может быть, я завидовала ее успеху у мальчиков? Но и самой себе я не признавалась в этом. Просто невзлюбила Шурку, и все. Наде она тоже не нравилась. Надя сказала:
— Перестань по партам бегать и драться. Тогда мальчики тебе тоже захотят написать, как этой противной Шурке пишут.
— Правда?
— Уверяю тебя.
Я оглядела класс. Была перемена. У доски шел бой «алых» и «белых». Вернее, он продолжался после урока географии. Сашка скакала по партам — уносила галстук на свою «землю», в конец класса. Ее по партам догонял «враг». Я дико вскрикнула, прыгнула наперерез, толкнула «врага», он откатился, другой «враг» хлопнул меня с силой по голове. Зато Сашка донесла галстук. Я встала. Рябило в глазах. Надя сказала:
— А еще хочешь, чтобы тебе писали в альбом.
На другой день прихожу в школу, говорят:
— Товарищ Рая сказала, чтобы ты явилась после уроков в пионерскую комнату.
Откровенно говоря, приказ старшей пионервожатой не обрадовал: не хвалить же она меня будет.
Кончились уроки, я неторопливо отправилась туда. И как же удивилась, когда увидела там всех «справедливых» — Клима, Арама, Мишку и Сашку. Они стояли вокруг расстеленных на полу плакатов с Кисточками в руках.