— Да, пора, — автоматически откликнулась Мэри и посмотрела на него, как на пришельца из другого мира.
— Как ты можешь сохранять невозмутимость после того, что произошло?
— Потому что предвидел это, малышка. Я знал, что он должен умереть.
— Знал, — пробормотала она. — Ну конечно же, конечно, знал.
— Последствия? — переспросила Мэри. Лицо у нее было пепельно–бледным.
— Мы с тобой вышли из игры, — объяснил Смит. — Лично я даже простым солдатом не смогу пойти на войну: если попаду в плен, меня расстреляют как шпиона.
— И значит?..
— Значит, для нас война окончена. И мы наконец–то сможем подумать о себе. Ты не против? — он нежно сжал ее руку, она улыбнулась в ответ.
— Нет, не против… Командир, можно воспользоваться вашей связью?
— Значит, его больше нет. — Адмирал Ролленд стоял у радиопередатчика с телефонной трубкой в руке. Он выглядел усталым и постаревшим. — Может быть, так оно и лучше, Смит. А вы получили всю информацию, какую хотели?
— Всю, сэр.
— Великолепно! Просто великолепно! Я поднял на ноги всю полицию в стране. Как только списки будут у нас в руках… На аэродроме вас ждет машина. Увидимся через час.
— Есть, сэр. Да, еще одно, сэр. Я собираюсь сегодня утром вступить в брак.
— Собираетесь… что? — Седые кустистые брови адмирала поползли вверх.
— Собираюсь жениться, — раздельно проговорил Смит. — На мисс Мэри Эллисон.
— Но это невозможно, — запротестовал Ролленд. — Утром! Исключено! Нужно испрашивать разрешения, и регистрационный отдел сегодня не работает…
— И это после всего, что я для вас сделал, — укоризненно перебил его Смит.
— Но это шантаж, сэр! Чистый шантаж! — Ролленд бросил трубку, устало улыбнулся и взялся за другой аппарат. — Коммутатор? Соедините меня с сектором подделки документов.
— Решено, — сказал Шэффер. — Вечером заваливаемся в этот кабачок.
— Ты же мечтал о гриль–баре «Савой», — напомнила Хайди.
— Да, какая разница! Итак, заваливаемся в этот кабачок, заказываем паштет, копченую форель, филе по–шотландски…
— Филе! Размечтался! Ты что — забыл про войну? Про нормирование продовольствия? Филе можно получить разве что из конины.
— Золотко! — Шэффер взял ее руки в свои и сказал значительно и проникновенно: — Золотко, прошу тебя никогда не произносить при мне этого слова. У меня аллергия на лошадей.
— Вы разве там у себя, в Монтане, их едите? — изумилась Хайди.
— Они меня сбрасывают, — виновато ответил Шэффер.