- Знаешь, Владыка Небесной Выси, я тут недавно с ботом одним говорил...
- С кем?
- С доктором из нашей гильдии. Так вот, он считает, что у каждого есть свое место. И не положено от своей судьбы отказываться. Не принесет это счастья.
- Не принесет, говоришь? Проверим! - задумчиво произнес Смит. - Ой как проверим...
- Я так понимаю, изменения в поведении героев появились еще до моего визита?
- Да, все так... Но с твоим появлением этих изменений стало больше. Я не могу это передать, это надо почувствовать... Для того, чтобы это понять, нужно быть монстром, нужно чувствовать на себе это давление, эту незримую силу, толкающую тебя вперед, в бой, на поиски новых врагов. Оказавшись с тобой рядом, я чувствую, как это давление ослабевает. Встретившись с тобой в лесу, я ощутил это в полной мере... И я, и мои монстры. Им не нужно было напоминать, что не нужно бить вне очереди, не нужно было подталкивать к тому, чтобы напасть на вас с Персивалем всем скопом. Они сами поняли: перед ними серьезный противник и одолеть его мы сможем только вместе.
Я машинально кивнул. Все сказанное Смитом укладывалось в мою теорию. Я - брошенный в воду кирпич, от которого расходятся круги. Я изменял этот мир и продолжаю изменять... Единственное что в эту теорию не укладывалось, так это то, что изменения начали происходить еще до моего первого появления здесь, но и этому было логическое объяснение. Созданный авторами игры мир просто оживал. Я - писатель, я знаю, как это бывает. Начинаешь писать книгу, задумываешь мир, населяешь его героями, а в какой-то момент чувствуешь - твое вмешательство уже не нужно. Мир теперь живет своей жизнью и тебе остается лишь записывать происходящее с твоими героями. Книга ожила и пишется сама...
Видимо, то же самое произошло и с "Годвиллем"... А потом появился я и внес существенные возмущения в это развитие!
Довносился, блин! Теперь я во власти полоумного монстра и его здоровенных подельников, у которых очков здоровья больше, чем у всех моих знакомых героев вместе взятых.
- И знаешь, - закончил свою мысль администратор Годвилля, - мне нравится это чувство. Поэтому если я не найду способа исполнить свою давнюю мечту и перенестись в мир богов - ты останешься со мной. Будешь моим талисманом... Не получится стать богом там - стану богом здесь.
Ох, час от часу не легче... Болтаться мне на шее расчленяшки, в виде ожерелья. Даром, что детина здоровый, носить меня не устанет. Или на крупе у мустанка. Или... Как, интересно, выглядит зомбайн, которым меня пугали? Хотя нет, нет, нет, нет! Ничуть не интересно! Совершенно знать не хочу!
- Первое время я опасался противостоять давлению правил открыто, - продолжил, тем временем, администратор Годвилля. - Боялся вызвать гнев демиургов... Да и не просто это. Влечет меня на тракт, тянет в драку... Потом, постепенно, увеличивал противодействие. Не выходил на поиски героев целый день, не выходил сутки. Тяжело... Приковывал себя в лабиринте цепями, ежесекундно опасаясь, что низвергнувшаяся с небес молния демиургов расплавит мои оковы. Но демиургам не было до меня дела... Ни до меня, ни до моих монстров. И я осмелел... А если рядом со мной будешь ты... Сейчас, стоя рядом с тобой, я вообще не ощущаю давления. Поэтому... Подождем!
И монстр повернулся с явным намерением меня покинуть.
- Ты это, ты того... - позвал я. Почему-то мне совершенно не хотелось оставаться в обществе расчленяшки. Да и вообще, надо было как-то вывести агента Смита на мысль о том, что лучше ему все же помочь мне выбраться в реальный мир, а не оставлять меня здесь, талисманом. В конце концов, ну перенесу я его с собой, в реальный мир... И что? Там у него не будет ни бессмертия, ни могущества. Там он будет простым человеком, а не Владыкой Небесной Выси! Я его там в психушку сдам на раз-два, и сидеть ему там до скончания века за его речи о богах, героях и власти над миром.
- Ты вдруг что-то вспомнил? - ухмыльнулся своей фирменной полуулыбкой монстр. - Например, как попасть в твой мир?
Если б я знал... Но вот от помощи местного повелителя монстров в поиске пути домой я бы не отказался, пусть даже у него будет свой корыстный интерес в этом деле.
- Нет, добавить мне нечего, я просто хотел бы вернуться к своему предложению, которое мы с тобой до конца не обсудили.
- Это к какому же?
- Ну, ты что предпочтешь, остаться тут, обретя относительную свободу рядом со мной? Причем, хочу заметить, я сбегу при первой возможности! - при этих словах мой собеседник недобро оскалился, но, кажется, к сведению мои слова принял. - Или все же покинуть игру и перенестись в мой мир?
Я понял, что сболтнул лишнего уже через секунду после того, как слова сорвались с моего языка. Агент Смит замер на секунду, а затем в одно движение оказался рядом со мной, словно бы перетек по воздуху от двери в мой каземат прямо к стулу.
- Повтори, что ты сказал? - прошипел он.
- Я сказал... Ну, это... В общем... Ты чего больше хочешь, в мой мир, или тут, со мной остаться? Я так понял, что все же в мой мир, потому что...
- ПОВТОРИ, ЧТО ТЫ СКАЗАЛ???
- Я просто предлагаю тебе объединить усилия в попытке найти дорогу в... Ух ё!
Удар в солнечное сплетение вышиб из меня дух.
- Ты сказал, "ИГРА"???
Сначала я не понял, почему он так резво отскочил в сторону. Сначала - это в первую секунду... А во вторую мне в грудь врезался огненный шар, отшвырнув меня вместе со стулом к дальней стене.
- Убей их! - заорал где-то поодаль администратор Годвилля, и краем глаза я успел увидеть рванувшегося куда-то в сторону двери расчленяшку, занесшего тесак для удара.
Раньше, чем прошел шок от удара шаровой молнией, я почувствовал, как что-то резануло меня по запястью, а мгновением спустя ощутил что мои руки свободны.
- Мяу! - гордо заявил вскочивший ко мне на колени Брысь и тут же исчез, разрубая своим маленьким мечом путы у меня на ногах. Живой, мой саблепузый котяра! Живой! Ай, молодцы Шакки и Персиваль! Рандом знает, как, но оживили моего питомца даже в закрытом храме! И нашли меня здесь, в логове агента Смита... В том, что это они я не сомневался ни секунды - во-первых, кто еще мог привести за мной такой табун героев, а во-вторых, бодрый Шаккин клич "Не взбздни!" уже раздавался под темными сводами!
Комната в одночасье превратилась в филиал сумасшедшего дома, наполнилась криком и шумом драки, к которой я прямо таки рвался присоединиться. Семь разномастных и разноуровевых героев насели на расчленяшку, но завалить эту махину было не так-то просто. Он успешно отмахивался тесаком, нанося нападавшим страшные раны и иногда отсекая конечности, но героев это не останавливало. Раны затянутся, рука отрастет... А если уж довелось умереть в битве - сделать это нужно красиво, со своим девизом на устах! Умереть и ждать воскрешения, чтобы снова броситься в бой!
Брысь, разрубив мои путы, не стал тратить время на мурчание и прочие розовые сопли. В том, что мой котяра рад меня видеть, я уже и так убедился и на демонстрацию любви и радости времени сейчас не было. Толпа героев месила расчленяшку, а самые умные - зажали в углу администратора Годвилля, не давая ему выбраться из комнаты, чтобы позвать на помощь. К самым умным как раз и примкнул Брысь, крутясь под ногами противника и полосуя ему своими крошечными мечами по щиколоткам, умело уворачиваясь от пинков.
При всем при том, что очков здоровья у агента Смита было раз так в пять меньше, чем у бугая расчленяшки, надо ли говорить, что он явно был более опасным противником, чем тупоголовый детина с тесаком? И надо ли говорить, что по отношению к нему я горел куда большей жаждой мести, чем к его мычащему и рычащему солдафону?
- А ну расступись! - взревел я, бросаясь на врага.
Не смотря на явный перевес в силе и интеллекте - администратору Годвилля и так приходилось несладко. Драться одному против трех противников, один из которых - маленький и быстрый как обожравшаяся экстази оса - дело не простое. Персиваль довольно умело махал моей самопалицей (молодец какой, а? Сообразил ведь, прихватил с собой), держа врага на расстоянии. Шакки грациозно рубилась своим победитовым мечтом, без особого, впрочем, успеха, но пару ударов вражина все же успел пропустить. А самому администратору Годвилля оставался только кулачный бой, без сомнения, эффективный, но попасть по своим маленьким противникам ему было довольно сложно.