Всё было кончено. Несколько верхних этажей телевышки просто исчезли после мощного обстрела. Последние пятеро погибли, продолжая вещать до последней секунды.
***
Превратить в чудовище…
Другого выхода не было. Предстояло положиться на удачу и понимание. Посмотрев на Линди, я всеми силами пытался передать ей свой настрой. Мыслей она не понимала, поэтому моя решимость была единственным способом донести ей мой план. Мне оставалось лишь положиться на её смекалку.
— Ха. Наивный идиот. Неужели ты думал, что я так прост? — ухмыльнулся я.
Умение обманывать людей и внушать им то, что мне необходимо, всё еще не покинуло меня, хоть я и не имел возможности воспользоваться им уже довольно долго.
Медленно подняв механическую руку, я направил её на Хартли. Это был обычный протез. Ещё и сломанный. Однако он об этом не знал. Это и была моя последняя карта. Моя шестёрка, которую я попытаюсь выдать за туза.
Туз в рукаве. Протез. Хе-хе, как символично.
— Что это?! Опусти руку, живо! — испуганно выкрикнул Хартли, напрочь забыв про заложника.
Я зверски улыбнулся. Пусть знает своё место. Он никогда не добивался ничего самостоятельно. Он лишь строит из себя сильного. На деле же — безвольный слабак. Его можно одурачить простейшим блефом.
— Опусти! Опусти, или я убью её! — Хартли вспомнил про Линди и вновь уткнул в неё опустившийся было пистолет.
Всё шло как по маслу. Изобразив испуг, я опустил руку.
— Так то лучше, щенок. Шваль вроде тебя должна знать своё место, — Хартли сделал то, чего я так ждал.
Поверив в беспомощность Линди, он перевёл пистолет на меня. Видимо, решил сперва убить более опасного противника. Логичное решение. Было бы. Если бы не мой план.
— Давай! — заорал я.
Прекрасно угадав свою роль, Линди тут же вцепилась в руку Эдмонда. Мои ноги подкашивались, бежать я не мог. Инстинкт самосохранения и неконтролируемые рефлексы не дали бы мне нанести себе такое увечье. Потому что это инстинкты человека.
Закрыв глаза, я отдался шёпоту. Впустил его в своё сознание. Но я не дал ему хозяйничать. Направляя его, куда надо, не давая ему распространяться и захватывать контроль, я добился, чего хотел. Я больше не был уродом, пародией на человека. Теперь я был разумным тоннельщиком. Лёгкость и уверенность наполнили меня, однако на поддержание такого состояния уходило слишком много сил.
Эдмонд наконец-то справился с Линди и отбросил её к столу. Вскрикнув от боли, она ударилась и сжалась в комок. Потирая руку, он забыл про меня и направил пистолет на неё, шипя от негодования.
Завыв нечеловеческим воем, я бросился на Хартли. У тоннельщиков не было таких защитных рефлексов. В случае надобности, они могли действовать в ущерб себе. Их регенерация позволяла им совершать такое, от чего человек бы сошёл с ума.
Мгновенный бросок вперёд — и мои зубы сомкнулись на горле Эдмонда Хартли. В этот раз я не допущу ошибки. Вгрызаясь всё глубже, я ощущал вкус его крови. Чувствовал, как она стекает по моим челюстям.
Несмотря на моё превосходство, усталость и увечья брали своё. Я не успел довести повреждения до смертельных. Хартли начал поднимать меня, отрывая от себя. Не имея возможности вцепиться в него болтающимися без движения руками, я потерял контроль. Тьма хлынула в мою голову. На неё посыпались удары чем-то тупым и тяжёлым.
А затем раздался выстрел. Эдмонд упал на землю. Лёгкий дымок пронёсся у его виска, из которого обильно вытекала кровь. Пустые глаза застыли, смотря в разные стороны.
Я обернулся. С другой стороны, опираясь на стол, стояла Линди. У неё в руке был пистолет Хартли. С тихим звоном, гильза упала на мраморный пол, разорвав мёртвую тишину. Всё было кончено.
Заплаканная, Линди бросилась ко мне:
— Рид! Рид!!! — рыдала она.
— Всё хорошо, — прошептал я. — Теперь всё будет хорошо.
Линди помогла мне встать.
— Ты пришёл за мной. Спас меня, — продолжала плакать она. — Зачем?!
— Потому что я так решил. Я понял, что должен спасти тебя, что ты слишком ценный для меня человек. Думаю, я давно это понял, хоть и не признавался себе в этом, — бормотал я, сам не понимая, что несу.
Она обняла меня, продолжая дрожать всем телом. Я погладил её по голове оплавленной стальной болванкой, в которую превратился мой протез после боя с «Ахиллесом».
— Помоги мне подняться на крышу, — прошептал я.
Вместе мы взошли по небольшой спиральной лестнице в углу и оказались в роскошном саду, который Хартли организовал на крыше своего небоскрёба. Пятьдесят четвёртый этаж. Последний. Этаж без крыши. Маленькие деревца трепетали на ветру. Цветы шелестели, задумчиво перешёптываясь о чём-то на своём языке. Для них не было всей этой бессмысленной суеты. Для них это был просто очередной день. Небольшой ручей тихо журчал, бормоча во сне.
Отпустив Линди, я с огромными усилиями подошёл к самому краю. Передо мной открылся прекрасный вид на бескрайний океан. Там, на самом горизонте, блестела рыжеватая полоска зарождающегося рассвета. Морской ветерок трепал мои волосы, принося прохладу и облегчение. Ещё никогда в жизни мне не было так больно и так приятно одновременно.
Я посмотрел вниз. Под ноги. Там, далеко внизу, виднелся аккуратный пляж, жёлтая полоса, омываемая чистыми волнами.
Линди свободна. Уверен, ополченцы смогли передать свою историю миру. Подземка уже никогда не будет прежней, как и поверхность. Люди не оставят этого так. Мир изменится. Однако меня это уже не касается. Пора покончить со всем этим.
Я сделал шаг в пустоту.
— Стой!!!
Линди вцепилась в меня, всем своим весом пытаясь вернуть обратно. Мы опрокинулись на землю. Сильная боль вновь пронзила израненное тело.
Выбравшись из-под меня, Линди тут же подняла меня и помогла сесть на краю:
— Извини, — прошептала она.
— Зачем? — мрачно спросил я.
Я уже был готов оборвать свою полную страданий жизнь. Я уже со всем смирился, выбрал свою участь. И тут она помешала мне.
— Зачем?! — повторил я свой вопрос.
— Потому что так нельзя, — Линди посмотрела мне в глаза. — Ты так легко готов оставить меня одну?!
— Неужели ты думаешь только о себе? Неужели после всего, что я сделал, ты не понимаешь меня? Моего состояния?
— Это ты ничего не понимаешь, идиот! — выкрикнула она, брызнув слезами.
Я вздохнул:
— Я не могу так жить. Я сделал всё, что хотел, и теперь должен умереть. Я не желаю жить, как отродье. Жить, словно я изгой, которого никогда не примут. Быть чудовищем, которого все сторонятся. Которое может в любой момент сорваться и причинить кому-то вред.
— Это враньё, — ответила Линди, усаживаясь рядом со мной и прижимаясь ко мне плечом. — Ты и сам это прекрасно знаешь. Есть люди, которые принимают тебя таким, какой ты есть. Много людей. Да, большинство боится тебя, но это лишь потому, что они не знают тебя так хорошо, как знаю тебя я. Как знали тебя они, — она обернулась, взглянув на столб дыма от уничтоженного платтера и на оставшийся от телебашни огрызок.
Я не знал, чем ответить на это. Я действительно никогда раньше не задумывался о таком. Просто принимал их доверие как символ нашей дружбы.
— Мне… мне это надоело. Надоело страдать. Надоело прятаться в жестянках, — бормотал я, пытаясь найти оправдание, хотя в душе уже понимал, что ошибался.
— Зачем тебе эти железки? У тебя ведь есть я.
— Глупости, — усмехнулся я, вцепившись в последнюю соломинку: — В самом деле, не проведёшь ведь ты со мной всю оставшуюся жизнь.
***
Солнце наконец-то взошло, взорвав горизонт самым ярким светом, который этим двоим когда-либо доводилось видеть. Взорвалось, развеивая тьму, испаряя её, словно дурной сон.
Однако их взгляды были обращены вовсе не на рассвет. Они были прикованы друг к другу.
— А почему бы и нет? — прошептала Линди. — Я не против.