— Ты очень хорошо играла. — Он взял ее за руку и мягко пожал. — Просто мужчины вообще физически сильнее.
«Ну да, как же, — подумала Блайт, — это происходит не только в игре, но и в наших отношениях тоже».
Блайт переплела свои пальцы с его.
— Ты не знаешь, почему проигрыш всухую, в ноль, в теннисе называют love — «любовь»? — спросила она. — Ты, кажется, все знаешь о цифрах.
— От искаженного французского слова l'œuf.
— Но ведь по-французски это означает яйцо. Почему яйцо?
— Думаю, потому, что ноль похож по форме.
— Что ж, очень может быть. Я и забыла, что теннис — французская игра.
Они сделали заказ в закусочной и решили подождать его на улице.
Они стояли на газоне и смотрели, как по волнам прыгают виндсерферы и у берега резвятся купающиеся дети.
Из воды вышел мужчина, держа за руку прелестную маленькую девочку лет шести или семи, на ней был яркий красный купальный костюмчик. Она встряхнула головой, и с кончиков двух ее мокрых хвостиков полетели во все стороны капли воды. Мужчина и девочка дружно засмеялись.
Женщина, лежавшая на полотенце прямо перед Блайт и Джасом, опустила журнал, села и помахала им рукой. Девочка помахала в ответ и продолжала медленно поднимать и опускать ладонь, пока шла к матери, широко улыбаясь. У ребенка синдром Дауна, вдруг поняла Блайт, рассмотрев мелкие черты лица и неуверенную походку, как будто девочка только училась ходить. А девочка спешила к матери, с криком:
— Мам, мам, я плафаю!
Мать протянула к ней руки и подчеркнуто сказала:
— Я видела! Какая ты умная девочка!
Ребенок снова замахал хвостиками, кивая.
— Да, да. Умная.
Блайт улыбнулась тому, с какой гордостью девочка рассказывает о своих достижениях, и взглянула на Джаса, чтобы посмотреть, разделяет ли он ее чувства.
Его губы были крепко сжаты и брови нахмурены. Лицо побледнело.
— Джас!
Он ничего не ответил, не отрываясь наблюдая за этой семью.
— Джас! — Так смотреть на людей было просто невежливо. Отец уже начал бросать на них неодобрительные взгляды, и Блайт почувствовала себя неуютно.
— Что? — Джас встряхнул головой, избавляясь от оцепенения, и повернулся к ней.
— Что-то не так? — спросила Блайт.
— Нет, ничего, — пробормотал он.
Она увидела, как он замкнулся в себе. Они поспешно повернулись и пошли к дороге.
— Надо посмотреть, готова ли наша рыба.
Было еще рано, но Блайт согласилась. Ее озадачила и обеспокоила его реакция. Он сначала уставился на эту семью, а потом просто сбежал.
В девочке не было ничего отвратительного — ни в ее голубых глазах, ни в курносом носике и счастливой детской улыбке. Ему, наверное, случалось и раньше встречать таких же детей, как она.
В кафе было полно народу.
— Подожди здесь, — предложил Джас. — Я пойду возьму наш заказ.
Блайт села и постаралась выбросить из головы случай на пляже. Когда она подняла голову, ее собственное отражение взглянуло на нее из стеклянной витрины магазина.
Блайт замерла, приглядываясь к себе. Вот ей бы еще волосы попышнее да прибавить несколько сантиметров росту. И еще лицо не сердечком, а классическое, овальное, и тогда она станет по-настоящему красивой, а не миленькой. Она, конечно же, знала, что многие люди думают, что она имеет все, о чем могла бы мечтать любая девушка. И что хочет видеть в девушках каждый мужчина.
Но неужели Джасу нравится в ней только милое личико и умение с готовностью слушать все, что он говорит?
Несмотря на то что день был жарким, ее зазнобило. Джас вышел, и за ним, громко хлопнув, закрылась дверь кафе. Он улыбнулся ей.
Глава девятая
Джас обнял ее за талию и повел к машине.
— Мы можем поесть на пляже, — предложила Блайт, — пока еда еще не остыла.
— Но мы уже через десять минут будем дома. Здесь слишком людно.
Она взяла пакет с рыбой и чипсами и держала его, пока они ехали к дому. Прижимать к себе теплый сверток было до странности приятно. Когда они выехали из города, Блайт осторожно спросила:
— Та маленькая девочка на пляже…
— Какая девочка?
— Ну та, у которой синдром Дауна…
На его щеке дрогнул мускул.
— Так что с девочкой?
— Она тебе о чем-то напомнила?
— Ты про что? — спросил он агрессивно.
— Ты так смотрел на нее, просто пялился.
Он насторожился и с силой сжал руль.
— Я, кажется, задумался о чем-то.
Свет померк. Он увидел счастливую семью — любящего отца и мать, которые гордятся дочерью, ее маленькими достижениями, ребенка, которого холят и лелеют, которым гордятся. И тот факт, что она родилась не такой, как другие дети, уже не важен. Джас видел, что она была ненормальным, но любимым ребенком. А что, если он ненавидит всех детей за то счастливое детство, которого сам не имел?